donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
МАШЕНЬКА ГОРОДЕЦКАЯ (ВЕТЕР С ЮГА)
Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
ЧАСТЬ 2.
ГЛАВА 8.
Но на следующее утро не до того оказалось, чтобы красоваться новым знакомством. Совсем внезапно выяснилось, что кончается время, что сессия стремглав летит на исход. Установки, отчеты по лабораторным, последние экзамены, библиотечные очереди. Все это понеслось так бешено, успевай бегать да вертеть головой. И Машеньке, и тетушкам, и фомистам уж было не до курения. Сидели как суслики за партами, - безразлично, с кем, на каком ряду, - и списывали, конспектировали, зубрили круглый день.
Впопыхах промчались по магазинам, истратили последнюю денежку. Машенька накупила книжек, галантереи, Слава - практичных шмоток на все село, Василь - грампластинок, всего подряд - безграничная в желаниях Любка.
Они уже были "свои" и бегали вместе.
Вечеринки и пьянки прервались до потом. Фома Иванович, как староста, бушевал в ударе. Даже на первом курсе нашлись двоечники, их надо было спасти и подтянуть. А остальных - взбудоражить, растрясти, обеспечить контрольными, справками, методичками; подать, разжевать и носом ткнуть. Все, казалось, сущие бараны, один Фома за них родина - мать.
Сам Наполеон в последний день появился на лекциях, сиз и свеж. Все экзамены и зачеты в ведомостях у Наполеона стояли. Так что их группа отстрелялась очень успешно, без хвостов.
Куда уж в эдакой запарке муссировать личные дела.
Машенька не поделилась ими даже с соседкой Надей. Но с нею они вообще не разговаривали про Казачий Град. Надя была Машенькина землячка, из Лиманска; выросла, правда, под Сумами, в селе. Они оказались рядом в междугородном автобусе, познакомились. Узнали, что обе - студентки бездомные. Пошли определять на квартиру сначала Машеньку, - да так и поселились вместе.
Кровати в комнате они поставили у противоположных стен, чтобы лицом к лицу. Посередине на столе лампа: которая последняя уснет, та и выключит. Был здесь и минус - часами еженощные "ля - ля - ля" до утра. То есть они очень близко сошлись и подружились.
Надя училась в экономическом институте, ни общих маршрутов, ни приятелей соседки не имели. И, как - то, не посвящали друг дружку. На первый взгляд странно, а подумать - закономерно. Слишком новые впечатления были многочисленны, живы, самим себе еще непонятны. Но уж о Лиманске, о работе, семье, житейских проблемах, о детстве... Положи двух девчонок рядом на кровати, притуши свет, - и на сто лет им разговоров хватит.
"... До недавнего времени соли кобальта и никеля применялись в промышленности и как пигменты при окраске пластических масс..." - Надя, а почему ваш поселок называется Крашено?
- Он стоит на речке Крашенке. А речка, говорят, из - за красивых мест. Будто, у нас самая живописная природа на всей Сумщине. Даже не знаю, так это? Я ведь родилась там, мне наша речка, и рощи, и дороги пыльные, поля гораздо лучше, чем степи или здешний Дон. Ну, Дон широкий, но тут, в городе - это не река; канализация, ты сама видела. Может, там, выше по течению и осталось как в кино показывают.
А все равно, речка - это маленькая, струйки, водоросли, между ними плотвичка крылышками шевелит. Но и в Крашенку, при мне уже, насбрасывали порядочно.
По самый поселок только и чисто, а ниже - купаться не ходим. Раньше был красильный завод; может, еще от него такое название. Весь поселок там работал, и мама, пока инвалидность не получила. Как раз на следующий год его закрыли. А чище все равно не стало.
- Где же теперь работают?
- В город стали ездить, и всякая мелкая промышленность. По колхозам. Мы с мамой на лето устраивались сады сторожить. Она для другой работы слабая, - пол, и то вымыть еле - еле. Жили в таких шалашах, сарайчиках; но яблок я на всю жизнь натрескалась!
- А училища какие, техникумы, или там...
- Есть училище. Но я замуж вышла - семнадцати не было, куда учеба. За моего кабана. Ну, хоть был симпатичный.
- Надь, по любви?
- Совсем нет, по молодости. Знаешь, шуры - муры, гитары, десятый класс. Все хочется, а парень после армии, с машиной. Надо сказать, женился без оговорок. А вернее всего, боялся в тюрьму сесть. Но я бы ни в жизни не подала, вот еще.
Может, мама его напугала. Меня тогда чуть не сгрызла. Каких - то предрассудков особых не было, а кормить - одевать ребеночка все же нужно, ее правда. А я тоже: раз так вышло, значит судьба, женская доля и прочее; и перед девчонками лестно было, конечно.
Так что мы свадьбу сделали нормальную. Костя в троечке такой, на заказ, мне сшили платье белое, как раз на те деньги, для выпускного вечера. Ресторан заказали. Мороз на улице, снег. Костя - то красивый парень, метр восемьдесят, плечищи - во. Ну и я была в шестнадцать лет ягодка, полкласса ухаживало.
Жить имелось где. Квартирка однокомнатная, собственная Гриценкина. Это ведь его фамилия Гриценко, а так я Никодименко, по деду Никодиму.
Хорошие деньги зарабатывал. На стороне, - шабашил, а трудовая в теплом месте лежала, по ней он выходил круглый год в отпусках. Вообще мужик Костя надежный был, добрый. Мы быстро прижились; хоть и без любви особой, а крепко. По бабам так и продолжал шастать, кота такого враз не уймешь. А мне, собственно, и все равно; хватало.
Мальчик мой умер прямо как родился, через две минутки. Рано еще мне оказалось, нельзя, организм у самой был детский... Но, я не стану рассказывать; не дай Господи кому... Костя меня спас, с ума сошла бы. Кроватку, рубашечки уже купила.
... Да, Гриценко был парень прижимистый, куркуль. Работать любил больше, чем водку, терпеть не мог лодырей. И меня, конечно, бездельницей бы не вытерпел. До свадьбы я подумывала с институт, сейчас на такой должности была бы! Потому и горевала, собственно, что без профессии, без детей и без всякой догадки, что дальше делать.
И Костя меня начал брать с собою на шабашки, включил в бригаду. Я одна девчонка среди них была, а всего нас пять человек. Костя старший, на него и бумаги все оформлялись, самый опытный. Еще двое ребят, его ровесников. Тоже хорошие хлопцы, но не мастера, а вроде учеников. И Федя - четвертый, этот вообще умора! Мужичонка уже за тридцать, руки бриллиантовые, печь без уровня и отвеса клал. Мелкий собой, тощий, весь растрепанный, и страшный алкоголик. Ты, Маш, таких не видела и не увидишь: на грани смерти человек. У него была привычка, даже необходимость перед работой принять сто пятьдесят граммов, без этого гвоздя в руках не удержит. А хлопнет, - и как бык на тряпку, - за дело. Раз, два, до обеда - и стены зашпаклевал, и пол настелил; Костя вполовину поспевает, а те двое, на подхвате, уже пластом, Федя их загонял.
Разложимся покушать, Федю если не звать - забудет, до ночи может робить, в том же темпе. Главное его было днем к стакану не допустить. Чуть услышит звон, уже мысли сразу там. Так сперва моя работа почти и заключалась: рядышком пристроюсь, в меру умения что там делаю, а главное - Федю пасу. Скажем, потолок кроем у хозяина. Людям объясняй, не объясняй. Видят - парни стараются до упаду; хочется спасибо сказать. В обед хозяйка и вынесет бутылку, мол, расслабьтесь. Мужики что? - отдохнули полчаса и дальше погнали. А Феде лишняя стопочка, хоть пятьдесят грамм, конец. Выпьет - упал прямо на месте, бревном можно катать, полсуток останется как труп.
Ну вот, парни "звяк, звяк", а Федя чуть усом поведет, - усики у него были как выщипанная щетка, - я прямо стою сзади и ору: "Мать через мать, работай!!" Помогло: напугается и стучит себе... Так мужик и загнулся от стакана, вот кого жалко. Через полгода после Константина.
И ездили мы по селам, по колхозам. Чаще в Белгородскую, Курскую область. Сначала Костя сам прокатится: найдет, посмотрит, договорится. Потом садимся все в Жигуленок; мы спереди, хлопцы на заднем сидении втроем.
Выгодный считали подряд, когда на все лето или зиму. Гриценко прежде покорешится с председателем, с заведующим. И магазины строили, коровники, сельсовет. А между делом - тому подправить печь, тут сарайчик сколотить. Сложа руки не сидели, хоть и проблемы с материалом. И обманывали нас при оплате; попадались такие пройдохи жуткие. Костя матерится на чем свет стоит, а даже морду не набить. Шабашник не человек, посадят без повода.
Я послушаю, иду в правление, вроде тоже ругаться. Ну, ругань не поможет; а по - женски... Вечером махнешь председателю, утром - хоп, и деньги нашлись. Только так.
- Фу, ужас какой! Наденька, бедная!
- Вот, бедная! Небось для этого Костя меня и возил. Знаешь, они бы без меня ни хрена не настроили. Гриценко и на склад, и на базу, где сам глоткой не возьмет, - "Сходи, Надька". Но все прилично. Если б хоть раз заикнулся напрямую, просто б его стерла.
Но скажи сама. Бригада у нас общая, получаем на равных; кто как умеет, обязан помогать. Для баб это - инструмент труда, как для мужика руки. Не поверишь. Секретарю райкома дай, местному бригадиру дай, чтоб конкуренцию не устраивал. Менту, и тому, особенно как мужики нажрутся и загремят за хулиганство.
Ты, Маш, только меня не пугайся. Мне самой эта половая жизнь до лампочки. Пару лет было интересно, а потом... Ну, раз без этого не обойтись, так не сильно и жалко.
- А ты с мужем разошлась, Надюша?
- Нет. Правда, хотела. Погиб он, и думаю, так или иначе все к тому катилось. Мы с Костей долго жили крепко, но потом пить стал все больше, не выдерживал. Должность у него была сумасшедшая, все на глотке, на нервах. И внутри бригады - то Федя переберет, с копыт свалится, то хлопцы что - нибудь отмочат: разобьют, не в тот цвет покрасят. Я хоть помогала бумажки вести, а то совсем. Мало - мальского уюта домашнего тоже нет месяцами. Где работаем, там и спим на ватниках. Редко когда, зимой, дадут комнату, раскладушки.
Ну что, вернутся в десять вечера, самосвал кирпича разгрузивши. По дороге к бабке за самогоном, бидончик трехлитровый на четверых. Не много, в самый раз. Другие брык, и спать, - а Гриценко мой сидит, аж дрожит, зло из него выходит. Лицо бурое становится, кулачищи по хорошей тыкве. Меня ни в коем случае не тронет пальцем. А ругаться... Ну, подначивала я его, чтоб выорался, сбросил пар. Без толку, уже не помогает ему.
Подымется, во двор выйдет, вернется. Хорошо еще, когда к девкам решит пойти, я тогда спокойна. А то спать уже лягу, а Костя сидит как истукан до рассвета. Так и идет утром, дальше себя накручивать.
И в восемьдесят четвертом, в августе, на Брянщине строили коровник. Колхоз "Двадцать второй партсъезд". Залили они глаза с председателем, смету подписывали. Потом со скотниками, с механизаторами... Взбрело кататься на тракторе.
Видно, заснули в кабине, и сгорели. Их назавтра только нашли. Вместе с трактором. Косточек десяток повынули оттуда и мне вручили. Там прямо и похоронила Костю, не домой же в сумочке везти.
А бригада в неделю развалилась. Хлопцы разбрелись, одного Федю погрузила в Жигули, доставила по адресу. Но и он в ту же зиму... я уж рассказывала.
...Машунь? Что ты, девочка, перестань, бес с ними всеми. И с Костей тем; земля ему пухом, но такая судьба его, сам выбрал. Ну скажи, а остался жив - кем бы он сейчас стал?
- Ты... Ты из - за этого уехала, Наденька?
- Конечно. Не к матери же возвращаться. Да у меня и так планы были. Двадцать лет, без детей, - начало жизни. Подсчитала деньги, купила в Сумах диплом бухгалтера в техникуме, и вперед, в Лиманск.
- Почему? У тебя родственники здесь?
- Родственников мне дома хватило, бездельников. В карту пальцем ткнула, увидела и отправилась. У меня брат троюродный в Лиманске отдыхал; рассказал, что за город и как. Жилье нашла, на работу в собес мигом взяли. Денег там мало платят, но выучусь - все впереди.
- Прости, Наденька, а как ты решила на экономический? Твой диплом же роли не играет.
- Я, Городецкая, с восьми лет знала, что стану экономистом! Если бы не Костя, не время потерянное... Да и не потерянное. С колхозными махинациями так напрактиковалась, не меня, а мне бы кое - кого учить.
Когда замуж вышла, кончить десятый класс не могла, понятно. Ко мне директор пришел домой, сам предложил сдать экзамены экстерном. У меня, представь, золотая медаль, ни одной четверочки. По математике на олимпиаду в Киев ездила.
То бишь, девушка, мы - урожденный математик и бухгалтер. Хочешь, счас на память скажу, сколько будет пятью семь?
