donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
МАШЕНЬКА ГОРОДЕЦКАЯ (ВЕТЕР С ЮГА)
Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
ЧАСТЬ 1.
ГЛАВА 8.
Оладьи дозрели. Они были сложены в эмалированную глубокую чашку с цветами, накрыты бумажной салфеткой чтобы забирать лишний пар, и сверху большой тарелкой. Изнутри Машенька еще выстелила чашку вощеной бумагой. Все это она укутала полотенцем и, пока закипал чайник, накладывала в вазочки светлый засахаренный мед и яблочное варенье. По три вазочки, для себя, Женечки и Пети, который на своем любимом месте, между столом и стенкой, помещался как раз вдвое. Верхняя половина вертикально, прислонившись к стене, а ноги, вытянутые, торчали до самой двери. Женечка сидела напротив, у окна, а Машенька, разумеется, ближе к хозяйству.
Петя все больше молчал и слушал с лунной улыбкой, оттаивая после заводской смены, довольный как пес. Он обожал женское общество. Машенька была занята хлопотами, да и рассказывать ей было нечего. Ходила от стола к плите и буфету, поправляла скатерку, настраивала атмосферу уюта. Женя, как всегда забившись в угол, заняв места не больше, чем табуреточка, на которой сидела, исполняла роль говорителя. Обычно она разговаривала мягко и медленно, чуть задумавшись, будто спрашивая саму себя. Женя редко бывала веселой, и даже радуясь, краснела, а не смеялась. За это все, кто ее знал, еще больше любили.
Машенька познакомилась с Женей у Ивановых, они часто собирали интеллигенцию. Жениной семьи она почти не знала; полуеврейская с традициями семья, как - то связанная с искусствами. Женя вся состояла из способностей, наверное, даже сама не считала точно, сколько их. Училась она в музыкальном училище, играла на всех инструментах, может быть, лучше всех в городе. Пела, правда, редко, тихим голосом собственные задумчивые, какие - то зримые песни. Ее таланты вообще всегда словно выходили за грани. Музыка Женечки, и Бетховен, и Джетро Талл, становилась выпуклыми картинами. Играя на пианино, гитаре или флейте, она старательно подавалась и откидывалась всем телом, обдумывала, а не играла. Вылепливая пальцами не мелодии, а вещественные формы. Женечкины акварели, пейзажи без людей и животных, звучали и состояли из воздуха и нот. Глиняные фигурки, которые она делала и оставляла без обжига, тоже были туманны и, казалось, раскачивались как пение.
Редко Женя доставала из толстой папки листочек, отпечатанный на машинке, пятнадцать, двадцать, тридцать строк. Она давала их в руки тихонько, пряча глаза и боясь ответа, не рассказы, не стихи, одни серединки, то ли спетые, то ли вылепленные. Вокруг этих серединок, как клубясь туманом, угадывались начало и конец.
Машенька слышала, что Женя пишет какие - то искусствоведческие работы, рецензии, отдает их в местную прессу; но они, видать, слишком мало похожи на статьи, их возвращали с сожалением. Еще Женя мастерила разные предметы в манере хиппи. Кожаные, вышитые, деревянные; она дарила их Ивановым, а сама не носила. Придумывала и рисовала диковинные фасоны платьев. Наверное, только готовить она не умела. Что ж, Машенька была рада блеснуть здесь искусством.
Чайные чашки голубели, распространяя аромат. Горячий пар от оладьев тянулся к варенью и меду. Машенька показывала пример аппетита. Петя деликатничал. Женя, обжигая пальчики, накладывала на оладьи мед тоненьким слоем.
- ... А академические концерты в один и тот же день. Хорошо, Валерий Федорович пообещал договориться с комиссией, и скрипку у меня прослушают отдельно. Останется хотя бы вечер для репетиции. Иначе бы мне очень трудно справиться с такой нагрузкой. И программы, как специально, совершенно разные. Для фортепиано из "Петрушки" Стравинского, а скрипку зачем - то взяла Гайдна, но я же не думала, что так по времени совпадет. Ах, - засомневалась Женя, качнув головой, - мы такой разучили духовой квартет с девчонками, даже жалко. Но все равно бы мне никто не разрешил сразу три диплома. И так директору спасибо сказать. - Она потерла пальцами лоб. - Я и не смогла бы. И осень, и март весь проболела. Доктор говорит, что это затянулся переломный возраст.
Женечка засмеялась такому диагнозу.
- И как же ты теперь? В консерваторию? В Донецк, может, в Москву? - спросил Петя.
- В Москву трудно, меня не примут. Там такие конкурсы, - показала Женя головой. - И денег у нас совсем нет, в театре теперь без оркестра, фонограммы. Папа еще взял часы в ДК Моряков. А в Донецк, там хорошая консерватория, оперный театр. Юра Малеев вон хочет поступать на вокал, правда ему баритон неважно поставили. - Женечка помолчала, чуть зарозовев. - Куда мне, в Донецк конечно. И близко. Как я буду жить в общежитии? Я еще даже специальность не выбрала. Но и здесь, в Лиманске, сейчас никуда не устроишься, я бы уже без диплома прожила. Очень трудно, четыре года, такие нагрузки.
Если бы в Донецке была журналистика... На заочное. Но это только в Казачьем Граде, и, понятно, не примут без опубликованных статей. Но мне предлагали рекомендацию, - Женя раскрыла секрет. - Рекомендацию дают, а не печатают. Говорят, у нас и рубрик таких нет. Да и нигде нет, только в киевских газетах, московских. В консерваторию, это судьба моя, я чувствую. А после нее тоже - где работать?
- Что ты, Женька, - сказала Машенька в утешенье. - Так уже здесь и работать негде. За тобой, не иначе, весь город будет охотиться.
- На самом деле меня приглашает художественная школа, на Донбасской, которую я закончила. Жанна Георгиевна каждый месяц звонит. Но я, - Женечка стала загибать пальцы. - Не художник. Образования, считайте, нет. Таланта... тоже, по - честному, нет. Тем более педагогических способностей. Я умру на втором уроке, совершенно точно, зная еще свое несчастное давление. Маша, ты потом напомни съесть таблетку?
Куда работать с детьми, с собой едва справляешься. Это не то, что ты или Алена. К детям - то мне предлагали и в Азовмашевский ДК, и в Строителей, и в гороно. Вообще, в любом коллективе трудно, почти невозможно: конфликты, сплетни.
- Говори, - засмеялся Петя. - А театр? - Он мастер был перевести тему.
- Ну, театр! - глаза Женечки заблестели. - В Народном театре народ, а не коллектив. Зря ты, Маша, не пойдешь. Недели через три вас приглашаю обязательно. Рассказывала? Я играю Ганку, Таня - пани Юльясевич, такую польку важную, вся при всем. Збышека играет Андрей Драга, он пьяница. А старшего Дульского знаете кто? Сарбей! Нашел все - таки время, ему в цеху смены переставили. Вы Сарбея видели в "Кабанчике", каков, а ведь ему уже пятьдесят лет. Во МХАТе надо играть, а не на заводе работать!.. Вы поверьте, я знаю, что говорю, - сказала Женя задумавшись и очень серьезно. - А Акима репетирует Юра Малеев, моего жениха.
- Эге, - подумала Машенька. - Да ты штучка!
- Со светом. правда, у нас как всегда неважно, - вывернулась Женя из паузы. - Зато декорации Ковальчука... ну и мои немножко.
- Все это хорошо, - сказал Петя, решив, видно, сменить совсем уставшую от эмоций Женечку. - Хорошо, когда знаешь, чего тебе хочется. Вот Сарбей - он кто? Рабочий. Андрюша Драга кто? Инженер - металлург. Драга, может, и пошел бы в театральный, он актер прирожденный. Но у него свой дом, не бросишь, хозяйство большое. Женился. - Теперь Петя загибал пальцы. - Ему и диплом нужен был только для того, чтобы мозги зря не пропадали. Андрюша до сих пор говорит: уйду крановщиком или литейщиком. Хотя, думаю, ему, конечно, стоит остаться в научном секторе.
И будет вкалывать, зарабатывать деньги, семью кормить. Но любимое дело, призвание, не бросит, отыщет и время, и силы. Не станет Драга, конечно, заслуженным артистом, будет играть два спектакля в год. Нам кажется - мало, а ему, может быть, и не кажется. Зато не будь в городе ну никакого театра, он бы на все пошел, я знаю, и сам организовал.
Женя заулыбалась: - Он и организует. Это, наверное, не секрет уже. Они с институтскими ребятами ремонтируют подвал под исполкомом. Андрей хочет ставить "Эскориал" де Гельдероде, просил Иванова нарисовать декорации замка.
- Слушаю вас, какие же вы умницы! - воскликнула Машенька, перебив всех. Она просто не могла сдержаться, еще в школе бредила Гельдероде и Кроммелинком. И вот кто - то делает, а она сидит на заднице. - Женечка, - попросила она, загоревшись, и потупилась, - Я могла бы,.. попробовала бы поставить хореографию.
Ей стало стыдно, что она... она сама запуталась, за что.
Петя, тоже слушавший очень внимательно, хмыкнул и сказал странным тоном:
- Андрюша Драга до двадцати пяти лет не подозревал, что он актер. Он думал, что артистов в оранжереях выращивают. В Народный театр он попал по ошибке, за компанию и в подпитии.
И вся компания с ним в театре осталась, - выдал Петя, торжествуя, что свернул разговор на анекдот. - Уже потом, через год поуходили. Да ты, Жень, их помнишь. А до этого Андрюша был троечник, занимался столоверчением, хотел бросить институт и работать припадочным на базаре.
Девчонки фыркнули. Петя, как всегда, всех победил.
- Впрочем, профессиональный припадочный - это тоже театр. Вот. - закруглил Петя тему. - Что - то ты, Евгения, молчишь про художественную выставку...
По Жениному остолбенению Машенька поняла, что вопрос задан гадский. Оказывается, выставка во Дворце Металлургов открывалась персональная, Женина, под страшной тайной и под псевдонимом. А Петя был змей и нюхач. Пока Женечка строила невинность, а потом все - таки рассказала все в подробностях, Петя обстоятельно и быстро докушал оладьи.
- Тонкий расчет, - вымолвил он, когда Машенька заглянула в пустую чашку. - Женечка довольна, что об ее выставке узнали, ты, Маша, что твои угольки понравились. Ну и я доволен. - Петя откинулся на табурете, как на троне.
- Это были не угольки, зараза! - восторгнулась Машенька и со слезами на глазах двинула Петю в бок кулачком.
Они еще выпили чаю с вареньем под Петины прибаутки и девчоночий смех. Женя действительно разошлась, засияла карими глазками и даже попробовала пошутить насчет терпения Петиной супруги, зарделась и спряталась за штору.
- У меня жена как сивка - бурка, - сказал Петя. - Умница, хозяюшка и с вороной гривой. Настойчивая, чадолюбивая. Фиг вы где встретите вторую такую, невероятно; интересно было бы посмотреть.
Это Петя попал в свою колею. Семейной жизнью он мог хвастаться час, забывая и о мере, и о том, что вокруг него тоже женщины. Ему завидовали и иногда даже обижались, но только не Машенька и не Женя.
- И главное, талантливая! У нее в школе до восьмого класса иностранных языков вообще не было. Так девочка выучилась по словарю, поступила в университет, приехала к чертовой бабушке на рога в Лиманск. Без распределения, чтобы в деревне не остаться. Она же жила в курятнике у какой - то тетки, когда мы познакомились. А ходила - с иголочки.
Петя зажмурился от воспоминаний: - Иришку должны сделать завучем, когда старая уйдет. Но она хочет в институт, студентов обучать. Квартиру мне как чернобыльцу года через два дадут, наверное. Детишку какую - нибудь заделаем. Но и пока неплохо обосновались, народ у нас в общежитии славный. Ты, Женя, не была. Ира соорудила такое гнездышко!.. Она ведь в аспирантуру в этом году подает.
Петя заложил руки за голову.
- А там и я институт закончу. Знаете, не хочу уходить из цеха. Триста рублей с халтурой - не инженерские сто пятьдесят. Надо мебель, надо девочку одевать, родителям ее послать. Ира думает, получим квартиру, меняться сразу на трехкомнатную.
"Петя, какое ты солнышко! - влюбленно подумала Машенька. - Какой ты добрый, смелый и счастливый."
Они сделали громче музыку. Машенька и Женя сидели в одинаковых позах, склонивши голову на кулачок, смотрели на Петю. Он увидел, засмущался своим разглагольствованием, начал вставать.
- Знаете, - сказал он на их возражения. - У поэта Алима Кешокова, оказывается, отчество Заворотович. Его отец был кабардинский граф, герой войны с Наполеоном абрек Заворот Кишков. По радио говорили.
Пока Женя и Машенька открывали рты и соображали, он успел обуться, расшаркаться, поцеловать ручки и смыться. Девочки поглядели друг на дружку, развели руками, обнялись и из кухонного окна смотрели ему вслед.
Машенька перенесла музыку в гостиную, они задернули штору, включили торшер. Женя залезла в Машенькину полку с кассетами и выбрала старую кассету группы "Барселона", перезапись с записи. Вряд ли она специально это сделала. Пленка повращалась, послышались шорохи. Потом мявкнули мартовские электрические гитары, завыл и забился паровозный пульс. Стереоколонки, взнузданные, тряхнули тарелками - гривами, сорвались. Сквозь кремовое наполнившееся вдруг объемом пространство, через грохот кошачьей металлической канонады янтарный голос из неизвестной страны тревожился и хрипнул, корежа динамики, о судьбе какой - то балерины, останавливался, не понимал, хотел докричаться. Машенька закусила губы, у нее все рухнуло, все построенное. Она бросилась к Женечке на колени, обхватила руками, и разревелась громко, без надежды и без надежды надеяться.
