donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
МАШЕНЬКА ГОРОДЕЦКАЯ (ВЕТЕР С ЮГА)
Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
ЧАСТЬ 1.
ГЛАВА 11.
Вадимова товарища звали Мишуков. Она никогда раньше не видела его и ограничилась приветствием. А потом, предложив озиравшемуся гостю тапочки, побежала на кухню. Вадим спросил ее поужинать на двоих, она застремилась скорей исполнять. Выдвинули на середину журнальный столик, Машенька накрыла его скатертью, ужин - то у нее всегда бывал ко времени готов. Она расставила тарелки, блюдца, хрустальные рюмочки. Мужчины были трезвые, но принесли с собой. Машенька подумала, где это они так поздно достали приличную водку? И отметила, что назвала их "мужчины", прежде она ни Вадимовых друзей, ни его самого так не называла.
Она ухмыльнулась, засовывая бутылку в морозильник. Пока разогревалась картошка и шипела сковорода, Машенька вынула бутылку томатного соуса, огурчики, капусту. Достала даже пепельницу, глиняное Женечкино изделие, - пускай, ладно, курят в комнате, а не мотаются на балкон.
Тарелки со столика пришлось уносить обратно в кухню, раскладывать кушанья, что - то она сразу не сообразила. Тем не менее, все совершилось споро, водка едва успела заледенеть. Вопреки, опять же, своему обыкновению, Машенька поставила и для себя тарелку.
Бегая туда - обратно, хлопоча с вилками и салфетками, она все же одним глазом рассмотрела гостя. Не из любопытства, а с уважением, это ведь Вадимов гость.
Поименованный Мишуков был худощав, темноволос, немного выше Машеньки ростом. Он был ловко одет, опрятен. В современный темный пиджак с полосочкой, приталенный и однобортный. Глаженые брюки: кармашек, стрелочки честь по чести. Белая рубашка с цветными полосками, Вадиму надо купить такую; вишневые носки, светло - вишневый галстук. Причесочка короткая, какая сейчас входит в моду. Довольное выражение лица.
Мишукову было года двадцать три, она решила звать его на ты и Сашей.
Саша, а не Александр, как при официальном знакомстве, - это располагало к беседе. А Машеньке хотелось беседовать. Поговорить светски, заинтересоваться. Делами мужа, проблемами мужчин. Она даже, за компанию с ними, пригубила водки. Ничего, почти без вкуса, хорошо охладилась.
Они закусили, продолжая разговаривать. Машенька пока только слушала, не вмешивалась. Но и вмешаться ей было трудно, речь шла о кроссовках, сколько они стоят. Машенька из - под ресниц пытливо поглядывала от тарелки.
- ... И зимняя "пума" здесь имеет тройную прошивку. Ее можно узнать по строчке, и обязательно заглянуть вот сюда. У самопалов в этих местах наверняка будут морщинки. А если нет,.. но таких самопалов хороших нигде не делают.
- Скажи, а в Киеве "пума" лучше катит, чем "адидас"?
- Она считается вообще дешевле. Но там народ грамотнее, смотрит и на модель. В Киев много поступает по госканалам, а наши мареманы везут из Турции, толку настоящего никто не знает. Втюхать можно свободно, попробуй накидывать по полташке.
Очевидно, Мишуков был как - то главнее Вадима. Вадим разговаривал по обыкновению лениво, не развивая фраз. Но, по крайней мере, прислушивался, а это случалось редко. Мишуков становился живей и энергичнее после выпитых рюмок, или просто его увлекла тема.
Он то откидывался на диване, то вновь наклонялся. Глаза его постоянно двигались - на стол, на стенку, на собственные руки. Будто он искал вокруг себя кроссовку или еще что - то. Закончив предложение, он останавливал взгляд на Вадиме, реже на Машеньке, подчеркивая правоту своих слов. Руками Мишуков тоже помогал речи. Его тонкие кисти свободно вращались, далеко высовываясь из манжетов, Машенька заметила, не очень - то чистых.
Нет, Мишуков производил вполне нормальное впечатление, просто она привыкла критиковать. Машенька с одинаковым любопытством рассматривала то гостя, то Вадима. Занятно было сравнить.
Вадим, хоть и в свитере, держался достойно, интеллигентно. Сто грамм на него, конечно, не подействовали. Он сидел глубоко на диване, слегка вальяжно, сложив руки одна на другую. Вадим слушал в меру внимательно, как отдавая дань гостю. Но Машенька поняла, он заинтересован и старается впитать информацию. Временами он осторожно переспрашивал. Вот эти осторожность и серьезность оказались Машеньке внове. Так она и думала, он не пустой, у него есть живые интересы. Она не ведала этих интересов и была неправа, должна была бы ведать.
Вадим красивый - вновь убедилась Машенька. - У него тонкое европейское лицо, стройная фигура, развернутые плечи. Он прирожденно элегантен и уверен в себе. - Она поставила на этой мысли ударение. - Он знает, что ему нужно.
Он сильный, мужественный. Учится на четвертом курсе и станет грамотным инженером (это только временно у него одни тройки). В общем и целом, по совокупности достоинств, он явно выигрышнее, чем все ее друзья и знакомые парни. Умнее Гены, красивее Михаила, серьезнее и сдержаннее Пети. Даже лучше, чем... он почти специалист, а не простой матрос, как...
Машенька мысленно съездила себе по морде.
Тем временем она увидела, что потеряла нить разговора. Потому как, обратив вновь внимание к Мишуковским объяснениям, никак не брала в толк, зачем итальянцы к кроссовкам пришивают пуговицы. Да нет же, говорили уже о дамских юбках. Машенька встрепенулась в надежде; все - таки эта тема была ей ближе.
- Фирма обязательно шлепает на пуговицах свое название. Потом надо смотреть на этикетку. Она не глянцевая; если глянцевая, значит или Румыния, или Польша. Правда, румыны тоже хорошо шить умеют. В Италии в этом году самыми модными будут расклешенные юбки с вытачками здесь и здесь, длина вровень с коленом. А во Франции, можешь сказать, немного ниже колена и поуже. Такие должны привезти к июню.
- Но позволь, Саша, - сказала Машенька. Она была довольна, что наконец попала в колею, и удивлена, - у Версаччи уже два года такой длины нет. И французские дома все последние коллекции только выше колен...
Она собиралась увлечься. Она сама шила по итальянским калькам, а сейчас услышала несуразное совсем. Но Машенька запнулась. Никто вроде не остановил ее. Но Мишуков сел как - то по - особенному, сделав прямую спину, уложив руки ладонями вниз перед собой. Он принял такой вид, - даже атмосфера возникла вокруг, - словно манерным голосом сказал: "Пожалуйста, не перебивайте меня и не мешайте излагать". Машенька отпрянула рефлекторно, и сразу догадалась. Это школьный прием, так сидят в классе недовольные учительницы. Этот Мишуков - оратор.
Она вспыхнула и растерялась. Лучше помолчать. Может быть, я чего - то не знаю? Она решила просто следить за гостем, его поведение стало ей забавно. Мишуков, это было очевидно, понял, что забрел не туда, но очень умело не показал виду. Из своей непререкаемой позы он ищуще повел головой, протянул руку. Получилось, что Мишуков просто хотел что - нибудь съесть, и вот, оглядев стол, выбрал - огурчик. Хрустнув огурчиком, он развел кисти рук, вспоминая нить разговора, и уверенно продолжил; конечно, о другом. Пауза получилась даже эффектная. Вадим глядел на него выжидающе, а про Машенькины слова просто забыл.
Мишуков теперь принялся рассказывать о недавней своей поездке в Луцк, о тамошних жителях, их совковых вкусах, попутно ухитрившись, совсем незаметно, сделать Машеньке и ее познаниям комплимент. "Ха - ха, - определила Машенька, - это он меня купил".
Но теперь ей действительно стало занимательно. Мишуков невзначай, к слову, упоминал разных западноукраинских, киевских и даже московских людей, имена которых часто назывались в телевизионных новостях. Машенька имела свои мнения о политике и не отказалась бы их проверить.
Мишуковский рассказ был адресован, в первую очередь, Вадиму, который по - прежнему невозмутимо сидел, и не понять, интересно ли. Все - таки он был очень вежлив, терпеливо слушать вещи, которые тебе до лампочки. Выждав конца фразы, Вадим вздохнул, - почувствовал, что начал засыпать, - и извиняющимся тоном вышел. В уборную. Это надолго, он любит там сиживать, по поводу и без повода.
Машеньке осталось занимать гостя. Что ж, она, пользуясь случаем, задала ему вопрос про В. Мишуков слегка изогнулся, показывая уважение к Машенькиному интересу.
В. был молодой киевский редактор радикального крыла. Его газета иногда доходила до Машеньки через вторые руки. Мишуков, пожав плечами, принялся рассказывать, иногда минутку припоминая.
То ли В. был его закадычный друг, то ли Мишукову так казалось. Они где - то пили в какой - то бане, или может, даже вместе учились. О политической деятельности своего друга, о газете Мишуков отозвался как - то с добродушной иронией и с туманом, вроде об озорном чудачестве. И мол, он, Мишуков, захоти - поведал бы много, даже очень. Машенька так поняла, что он и постоянно писал в газету, и с самого начала направлял ее линию. И в родной Лиманск прибыл чуть ли не с особенной секретной миссией. Странным образом эта миссия перепутывалась с торговлей туфлями, колготками. На эту тему Мишуков то и дело соскакивал, приплетая В. и знаменитую диссидентку Т., которая выглядела у него спекулянткой - оптовичкой. Предложил заодно и Машеньке пару "особенных" колготок. Очевидно, про себя он вычислял, как к ней относиться. - Вот это да! - подумала Машенька. - Он именно меня принял за тряпичницу, или это у него профессиональное?
К ее восторгу Мишуков, он уже знал, где она работает, тотчас же принялся ненароком вербовать и ее в свои торговые агентки, а она, развлекаясь, с наивным видом поддакивала. Но где - то, видно, проговорилась, потому что, вошедши во вкус, как на базаре, и начав расхваливать нечто "последней модели", он вдруг сбросил пар и огорчился лицом. Вспомнил, что один раз его уже подловили.
С этого момента она стала для него просто соседом по столику. И злорадной Машеньке осталось со скукой наблюдать, как он придумывает какую - нибудь незначащую "дамскую" тему, по - новой разводя пары и входя во вкус. Когда вернулся Вадим, Мишуков уже опять жестикулировал и важничал, и все - таки просветлел с облегчением.
Сыскав повод, - показать содержимое своей длиннющей спортивной сумки, он увел Вадима в кухню, подальше от слишком грамотных. Оставшаяся одна Машенька посидела в кресле, доклевала кусочки сыра из блюдечка. Поскучала. Пожалела магнитофон. Бедняжка, второй час бубнил неслышно и безнадежно. Вадим не любил иностранной музыки. Говорил, хочу чтобы слова были понятные. Собственно, его надо уважать за это.
На кухне затянулись шуры - муры. Собака Мишуков даже сигареты туда забрал. Не иначе, втюхивает нечто особенно залежалое. А Вадим - человек искренний, простодушный. О семье заботится, денег на "бизнес", наверное, у мамы взял.
- Пойду гадость сделаю! - схватилась Машенька. Но они как раз вышли из кухни, надутые как аксакалы.
- Что там? - полюбопытствовала она. Вадим сделал жест, дескать, все о кей, мои дела. Она прикусила язычок: пусть думает, что мужчине виднее. Он, в конце концов, хозяин своим поступкам.
Гость взглянул на часы, всплеснул руками. Задвигался, - ему здесь приятно, но страшно некогда. Он почему - то побегал вокруг стола. Схватил недопитую бутылку, разлил водку. Не дожидаясь хозяев, провозгласил "посошок", заглотнул рюмку и один за другим сразу два огурчика. - Молодец, - удовлетворилась Машенька. - Чтоб добро не пропало.
Потом уж совсем распрощался, пошаркал очень вежливо в прихожей.
Вадим воротился в гостиную, тем временем Машенька прибралась. Вадим заглушил магнитофон, включил телевизор и возлег на диван с ногами. Они, видно, у него устали сидеть. У Вадима были белые носочки, красиво выглядывали из - под васильковых тренировочных брюк. Муж был хорош - утомленный, задумчивый, красивый.
- Он тебе предложил что - нибудь? - осторожно полюбопытствовала Машенька.
Вадим, отодвинув глаза от экрана, подумал и кивнул.
- Завтра деньги отдам.
Помолчав сколько надо, она, чуть заискивающе, пустила второй шар.
- Откуда он, из Киева? - еще помолчала. Украинский телеканал передавал бурный съезд депутатов.
- Вадик, мне показалось, что это Саша не вполне компетентен... - она застеснялась мудреного слова, поправилась, - не совсем понимает в модах. Не знаю, как насчет обуви, но то, что он рассказывал о шмотках, в Европе носили лет пять назад. Может быть, он не в курсе, но эти итальянские юбки, не иначе, куплены в тамошнем комиссионном магазине. Или на базаре, я слышала, есть такие базары, там продают немодную одежду на вес. Во всяком случае, это стоит очень дешево. Когда я позапрошлым летом была в Москве, как раз такое все донашивали.
Она говорила аккуратно, прощупывая слова.
- Он тут, тебя не было, предлагал мне на продажу целую коробку колготок. Ну, знаешь, продать бы их продала, но стыдно. Я - то знаю, какая им цена... По - моему, Саша может оказаться просто надувалой... А тебе что он показывал, Вадик?
Машенька закончила период и стала ждать ответа.
Вадим пошевелился и сумел повернуть голову и сфокусировать взгляд. В его глазах была тень удивления и даже уваженья.
- Да, я видел эти колготки. Они, конечно, немодные. - Вадим решил не ронять марки. - И духи немодные, они и не французские., - не совсем уверенно отважился он. - Но что, в Лиманске все равно никто не соображает. Наши бабы на факультете раскупят все, что угодно, тем более по знакомству. И мужики раскупят на подарки; жалко, до праздников не успею. С коробки, получается, можно наварить... - он посчитал губами, но забыл назвать. - И даже больше. Мишуков мне обещал привезти из Киева видик. Дороговато, правда, но говорит, классный.
Вадим примолк. Видимо, что - то его посетило. Он нахмурился, бросил на Машеньку подозрительный взгляд и задумался. Машеньке явственно услышался скрип мозгов, она одернула себя и, выругав за неуважительность, обняла сочувственно Вадимовы колени. Он молчал, очевидно, прикидывая и вычисляя. Машенька смотрела на его непривычно строгое, сосредоточенное лицо. Она пригрелась, мечтая, как они с мужем летом...
Вадимовы черты постепенно разгладились, взгляд потух. Он незаметно поворачивался набок, - голову как резинкой притягивало к экрану. Шоу депутатов кончилось, по телевизору бегала забавная певица. Машенька осторожно встала. На кухне еще раз вскипятила чайник, заварила свежий чай. Нашла в серванте шоколадку, разломала дольками.
Вадим лежал перед телевизором с полузакрытыми глазами и изредка всхрюкивал. Машенька не стала разливать чай. Она опустилась на ковер у дивана, приклонила головку на грудь мужу. Ей так захотелось приласкаться, даже с каким - то отчаянием. Машенька как кошка начала тереться щекой о мужнино плечо, руку, подыгрывая, окутывая его расплетенными волосами. Вадимово тело медленно повернулось, чтобы ей удобнее было ласкаться, ладонь обняла ее за плечико, длинные пальцы перебирали темнорусую гриву. Видно, волосы попали ему на лицо, Вадим тряхнул головой, что - то благодушное буркнув. Машенька плавно встала, не выпуская его руки, нежным прикосновением, скольжением ее саму дурманивших волос подняла его, увлекая в спальню. Она не зажигала света, шелковое покрывало, прошелестев, стекло на пол. Машенька распахнула халатик, бережно в темноте, обдышав его твердую выпуклую грудь, стянула с плеч тренировочную куртку. Она ладошками коснулась его теплых мускулов и, теряя понятия верха и низа, стала как в пропасть опрокидываться навзничь, на простыни, уже толчками дыша, утягивая за собой на крахмальное поле его грузную тяжесть, укрываясь ею словно легчайшим пером...
... Что было дальше? Ничего хорошего. Прошло по часам девять минут. Вадим заснул, довольный, голый и холодный. Машенька, ледяная и белая, лежала на спине и пинала ногами спинку кровати. Чистой яростью это нельзя было назвать, тут были перемешаны многие чувства. Машенька и плакала, и щипала себя, изгрызла в кровь свои замечательные губки. О чем она думала? Этого она после никому не рассказывала. Но уснула она спокойная и даже гордая, усмехнувшись таращившей из окна любопытные зенки луне; и в принципе не замечая туловища, сияющего жопой на той стороне кровати.
