donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
МАШЕНЬКА ГОРОДЕЦКАЯ (ВЕТЕР С ЮГА)
Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
ЧАСТЬ 2.
ГЛАВА 3.
Город серый, тихий. Родной - родной. Банально: Машенька возвратилась как из другого мира. Эвкалипты заводских труб из - за поворота шоссе ее встретили дуденьем и хором - слоны в километр ростом задрали в тусклое небо множественные бурые хоботы.
Улицы ехали навстречу в туманной погоде. Географическая широта та же самая, долгота. А кепки на прохожих темнее, асфальт не такой и шуршит не так. Цветной немецкий слайд заменили на советскую ржавую пленку. Прямоугольниками, прямоугольниками и голыми тополями заставлен Лиманск.
Сиротскими ей показались два крошечных исторических квартала. Домишки за заборчиками кособочились, ютясь. Якобы богато украшенные сталинские башенки на театральной площади вызвали улыбку и умиление, не достопримечательность, а жестяные флюгера. Купеческие дома, устоявшие от зари столетья - вот осколок настоящего, прочного, пестрой жизни, что по - прежнему шумела в Казачьем Граде и давно замерла, почти не родившись, здесь. Троллейбус звенит, минует театр. Все, далее ровные, гладкие разноэтажки и балконы, смешная архитектура семидесятых.
А Машенька и была семидесятницей. Не девятнадцатый, не какие - то там царские и королевские мраморные века, а как раз этот блочный неряшливый примитивизм, блеклые гастрономы, разломанные песочницы, они и ничто иное были по - настоящему ее, только и именно их она всем золотым своим сердечком любила.
В Лиманске скучно жить. Сюда прекрасно возвращаться.
Машенька пошла на работу. Она все - таки была изрядно горда и мечтала, что все бросятся к ней завидовать. Прошлый раз, когда приехала со вступительных, вокруг нее не водили хороводов, но в центре внимания на несколько дней оказалась явно. Многие сотрудницы ее сами учились раньше, или из года в год собирались поступить. Первые подходили к ней похлопать по плечу и ободрить, что - нибудь типа: "Ну как, учение - свет, а неучение - заочное обучение?" Это были клистирные трубки, во Дворце пионеров люди почему - то быстро особачивались.
Вторые невзначай ловили ее в коридорах, с кругловатыми глазами спрашивали о сущей чепухе. Их интересовали больше страсти и ужасы, и признания в интимных моментах. К этим свысока относилась уже Машенька; не в ее это правилах, а все - таки.
Но всякое чудо на три дня, был интерес - и нет его. Воротившейся на сей раз Машеньке не то, что внимания не уделили, а просто никто не заметил толком ее трехнедельного отсутствия. Студентка, ну и студись себе.
Действительно, что особенного, - разочаровалась Машенька, вздохнув плечами.
Она раскололась и купила в Казачьем Граде аккомпаниатору Леонид Михалычу, единственному порядочному человеку, в подарок блестящий вилочку - камертон, такой, что жалко было и дарить его. А Леонид Михалыч заболел, надолго. Домой к нему она не пошла.
Машенька собрала гостей. Пришли Алена со своим гением, другие. По такому важному случаю пришел от телевизора даже муж. Он, видно, не страдал в ее отсутствие, но питался подножным кормом. И рад был супруге как восстановлению статус кво - трехразового корма не с бумажки, а из тарелки.
Машенька же по нем настолько не соскучилась... Наоборот, во всем Лиманске Вадим оказался ей единственной досадной и постылой деталью.
Старые друзья знали, что Машеньке нужно. Сговорившись, не иначе, они хором утыкали ее лаврами, ахали и выпытывали, словно она не на сессии была, а зимовала на полюсе. Словно они сами никогда не учились.
Машенька прямо смутилась, а вообще - то нежилась в лучах. Так в удовольствие они уже век не сиживали. Устроили танцульку, разошлись поздно, веселые, подшофе. Не дали толком ей расспросить про отсутствовавших Ивановых, Женю. Но это она восприняла лишь как повод для ответных визитов.
Наведалась. Петя и Ирина за бутылкой вина в общежитии рассказали ей главную тяжелую новость. Женя Гончарова, свет Машенькиных очей, больная психически, лежала в клинике в Донецке. Летом ее не приняли в консерваторию. Узналось потом, по самой мерзкой причине - отсутствию блата. Все до единой тройки на экзаменах она, недоумевая, вынесла. Когда же случайно раскрылось подлое, не выдержала Женечкина гордость.
Это случилось как раз в Машенькин отъезд. Петя был не сплетник, избежал подробностей. А хорошо знал их, судя по тому, что Ирина ушла в коридор и плакала. Ирина и Петя навещали ее в больнице. А Машеньке Петя не посоветовал. Как - то настоятельно приказал, не приказывая.
Ивановых тоже не было в городе. Они завеялись вдруг почему - то в Ужгород, в гости к гуцульским хиппи.
Это так похоже на Иванова. Машенька посмеялась, один раз за весь вечер.
Еще об одной скрытой грусти она догадалась по недомолвкам: у Иры и Пети так ничего не получалось с детьми. Ночью, дома, наревелась Машенька. А жизнь идет, и Машенька все - таки пока победитель.
У Алены и гиганта мысли время в квартире как остановилось с весны. Алена болтала, озорничала, а была в растерянности. Маломерный супруг Геннадий бродил по комнатам, "имуществу". Некое напряжение у них творилось. "Я точно на себя гляжу с Вадимом прошлогоднюю. Со стороны как заметно!" Алена смелая, выпутается, - решила Машенька, приняла игру и тоже стала дурачиться и притворяться. "А заставлю тем летом девицу поступить в институт..."
Зато уверенность и простецкий стабильный уют встречали ее у Марины. Прибавилось хрусталя, это продали урожай с огородов. Мишка все так же: пил, да меру знал. Маринка по уши была в хлопотах, но хлопотах рачительных, от которых не убавлялось, а прибавлялось. Жаловалась, ворчала, а тем временем загрузила тишком две сумки вареньями да соленьями. Заткнула рот гостье, и велела Михаилу помочь отнести. Взамен Машенька оставила все анекдоты, что на сессии специально собрала и привезла с собой.
Мишка собрался покупать машину. Все - таки он - натуральный рабоче - крестьянский поэт, - думала Машенька всю дорогу, слушая Мишкины россказни о ценах и коробках скоростей.
Так несколько недель. А закончился октябрь сюрпризом, радостью - приехала мама.
На целых две недели! Папа не смог; приболел было, и поправлялся в санатории. А Виктория Ивановна, конечно, не в силах была утерпеть, взяла отпуск.
Каждый мамин визит - это подарок, кусочек рая. И вот дочка в этом раю летала. Кушанья у мамы выходили вкуснее, застеленная ее руками постель - белей и хрустящей. Вадим что - то понял, и на все дни почти перебрался к родителям. Мама привезла с собой рыжего кота, кобелька, похожего на профессора общей химии. Его назвали Алексеем, Лексашкой.
Солидная тетя Машенька забыла всю свою серьезность. Все свободные дни, утра и вечера проводила свернувшись у мамы на коленях. Мама немножко постарела; от этого стала еще желаннее. А Машенька поумнела, бывалого соперничества поколений и след простыл. То они, две Викторовы, полночи сиживали, прижавшись, на диване. Старшая добро щурилась, а младшая чистым ровным ручейком поведывала откровенные все свои тяжести, и полувзрослые горести, и раздумья; до того ей было легко, что забывшись пропускала матючок.
То они собирались у Машеньки в "кабинете". И это действительно из туалетной становился кабинет. Гордела стопа университетских книг на столе, заправский вид принимали в стаканчике карандаши и ручки. Занял главное место мелованный блокнот - еженедельник, сувенир мамин с международной конференции, переподаренный по праву, как будущей научной светиле, ей.
Они всерьез разбирали записи лекций. Виктория Ивановна не притворялась нисколько! Машенькины открытия и догадки в химии, понятно, были наивноваты. А в области дифференциального счисления оказалось возможным маме уже кое - что подзабытое напомнить, просветить. Машенька увлекалась, суетилась, на альбомных листах рисовала графики, выписывала круглым почерком уравнения, "дифуры". Заводились споры. Кто больше гордился, неизвестно.
То они пили на кухне чай. Мама смотрела, а Машенька дула как паровоз чашку за чашкой и лопала с тарелочек все, что подсовывалось под руку. Объедалась безобразно мамиными гостинцами, и от этой детской вольности тоже была в упоении.
Две недели, две недели. Сфотографировались на прощание модной фиговиной, поляроидом. Две картинки - пластинки вышли разные. Ту, где смешнее и ярче Машенька, взяла Виктория Ивановна. На которой мама лукавее, моложе и грустней, оставила себе дочка. Примчалась Маринка с тяжеленной сеткой помидорных и баклажанных чудес. "Тетечка Вика, закручивала нарочно дяде Динику и вам". Бацнули вагонные скрепы. Свистнул тепловоз. Равнодушно: "Ищи - свищи".
В квартире, ставшей темной, на пустынный диван, на бархатную подушку изголодавшимся тараканом воротился Вадим. Машенька теперь почти не сидела с ним в одной комнате. Не близкий человек вовсе, шевелило конечностями постельное насекомое. Она не хотела ночью плакать, и брала с собой в кровать Лексашку, рыжего котенка. Об его мурлыканую рожицу грелась. Постепенно, к концу ноября, успокоилась и смогла учиться.
Оформила контрольные работы, выслала сургучной заказной бандеролью. Поздновато, зато все скопом, пришли ей несколько писем от факультетских подруг. Милая дребедень, приветы, открыточки, волнения о физике и английском. Лариса из Краснодона все послание вымучила на английском; "Олл райт" - разобрала Машенька, а дальше поленилась читать.
Лег снег. Десятое, двадцатое, двадцать пятое. Частенько к ней заезжал на Жигулях, достаточно сильно потертых, шофер Михаил. Отрывал от учебника, вез к себе в гости, аж за полтора километра. Он и в гастроном ездил бы на машине; жена не давала, зато на друзьях отыгрывался и свозил их всех, самых разнообразных, кого только мог поймать.
А Машенька истомилась ждать сессии. Желание знания в ней булькало и кипело. Подкрадывалась и неуверенность - снились экзамены.
Миновал праздник Новый Год.
Машенька вынула из почтового ящика конверт, ею же самой подписанный. На сей раз конверт был тонкий. В нем находилась не проверенная тетрадь, а большая бумага с печатями. "...Как выполнившей учебный план". Она сволокла бумагу на работу, ей оформили отпуск. Она прошлялась весь последний день по этажам и коридорам с открытой целью попасться всем - всем на глаза. Отыгралась за свою обиду: теперь - то ей точно завидовали.
