donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
МАШЕНЬКА ГОРОДЕЦКАЯ (ВЕТЕР С ЮГА)
Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
ЧАСТЬ 1.
ГЛАВА 17.
Машеньке позвонил и пригласил ее в гости Гена, Аленин молодой супруг. Надо представить, лично Гена в адекватных выражениях довел до Машенькиного сведения, что он, Гена как таковой, и равно жена его, он с женою, непременно хотели бы видеть, ощущать ее присутствие и ее мужа Вадика, у нас (у них) дома, в их доме, такого - то числа, в среду во второй половине дня в семь, то есть девятнадцать часов вечера, где (дома) состоится, имеет намерение быть дружеская вечеринка в очень интересной компании, по каковому поводу по специальному приглашению обещали явиться не только старые и испытанные друзья их семьи и приятели, но, так сказать, вполне новые, но весьма достойные личности, мягко говоря, из столиц...
Он пьяный, - заподозрила Машенька. Позже ей перезвонила Алена и утешила: "Приходите, посидим, чайку или еще чего попьем. А то мне тошно с ним и его прощелыгами".
Машенька согласилась, вечером делать все равно было нечего. Она давненько не заходила к Алене. Интересно, как они устроились семьей. Вадима Машенька не взяла, он ей совсем уж надоел.
Алене двухкомнатная квартира досталась после бабушки, а родители ее жили в соседней, на той же лестничной площадке, дверь в дверь. Ехать по лиманским меркам считалось далековато, трястись на автобусе. Машенька, не заглянув домой, отправилась прямо с работы. Она специально хотела пораньше, чтобы успеть до гостей поболтать всласть.
Они устроились не на кухне, а в спальне. Гостиная уже была полна десятком худощавых вихрастых ребят, невысоких и черноватых, изрядно похожих на Гену, двое или трое из них были зеленые девицы. Они сидели сбившись кружком, курить выходили на кухню, оглядываясь и извиняясь. Побаивались хозяйку, на ней ведь написано, что воспитатель. Алена и вела себя между них как директор школы, не очень - то замечая. Машеньке обрадовалась как отдушине. Оказалось, Гена часа на два раньше привел их скопом, - чтобы не заблудились, - широким жестом разместил, почти не представив Алене. Оставил на попечение, мол, развлекай, жена, гостей, и смылся чрезвычайно деловой.
- Ну, я их немножко пошугала, - махнула рукой Алена. - Ничего, смирные. Выпить, закуску с собой принесли. Фиг с ними, пойдем.
Машенька, женщина тактичная, поздоровалась. Гости испугались еще больше, но появилась Алена, не сказала единого слова, только взглянула по - особенному; молодые люди мгновенно подхватились как по команде и живенько, предводимые девицами, кинулись в кухню резать колбасу, делать бутерброды и шепотом осведомляться "где вилки". Алена - гений административного руководства.
Дамы же преспокойно устроились в спальне на кровати, даже чай принесли. Машенька с интересом осматривалась. Кровать стала шире, - ее разложили и убрали от стены подушки. Заслуженную настольную лампу вместо абажура покрыли цветным платком. А в остальном осталась привычная Аленина комсомольско - молодежная комната, и спальня, и кабинет. Секретер, забитый растерзанными книгами и свертками плакатов, сноп непишущих ручек, масса мелких сувениров на не очень тщательно протертых полках. Осталась коллекция вымпелов на двери, в углу на гвоздике - бывалая стройотрядовская штормовка, густо обшитая шевронами и увешанная полусотней значков.
Всему миру известная штормовка, которая год от году тяжелела, и гвоздик обрушивался. Алена постоянно его вколачивала то сковородником, то чуть не альпенштоком. Алена и множество своих друзей собирала всегда не в гостиной, а в этой спальне боевой славы. И каждый вновь пришедший юный активист и турист мужественно бросался помогать ей бороться с гвоздиком. Машенька злорадно понимала, что Алена пристально отслеживала степень ретивости, и более самоотверженный кавалер удостаивался ее милости наблюдать штормовку и гвоздик вновь.
- Аленка, - решила не миндальничать Машенька, - Скажи, где ты этакого суженого откопала?
Алена не обижалась на такую незначительную критику. С Машенькой они, как - никак, десяток килограммов соли на двоих съели.
- Ах, Машка, не спрашивай, грех попутал старую деву. Зима была, стужа, я совсем заскучала. До вас всех не дозвонишься. На старый новый год собрались в одной компании, учительской. Вижу, сидит под елочкой маленький, грустненький, кто - то приволок для счета.
Ну я, Маш, его возьму, думаю, в оборот. Больше и некого было. Зацепила за пиджачок, в ванную... ничего, ты знаешь, живенький оказался. А потом мне его так жалко стало: по головке погладишь, так и мурлычет. Потом начал звонить, ходить, пыжиться. Цветы зимой носил, страсть как я это жениханье люблю. Ручку колесиком, галстушек, платочек. Машка, а какие речи стал произносить! Ну и разбилось сердечко.
Алена, мерзопакостно поглядывая, промокнула вдовьи глаза.
- Знаешь, Генка хороший парень, - вдруг сказала она искренне. - Просто необычный немного. Хозяйственный, краны вот починил. Как перебрался ко мне, порядок, гляжу, наводит. Как - то все стало по полочкам, шторки купил, тапочки, телевизор работает. Командует, деньги теперь у него. Ой, Маша, как я устала от всякого бардака, от гулянок... Разумеется, я себя не сдерживаю, - довольно оговорила она, когда Машенька было удивилась.
- Но, видела ты этих мужиков. Все хи - хи, да прыг, щуп. А домой придешь, сядешь на диванчик, так хорошо. Гена походит, побурчит - бегу ему ужин готовить, рубашку гладить. Правду сказать, так за двадцать лет накомандовалась, просто радость кого - нибудь слушаться, ухаживать, стирать. Я ведь кушать ему только в гостиную подаю, на скатерочке. Поднос купил. Хозяин, страсть.
- Но уж у Мишки на дне рождения ты его не Бог как боялась, - съязвила таки Машенька, не удержалась. Алена, гордая, подкрутила усы.
- Что же мне теперь, пропадать для общества? Мы дело знаем! Зато какой наутро ходил, как пыж, любо - дорого взглянуть. Я перед ним и так, и сяк, и "Геночка, мой миленький". Сам - то тоже таракан не последний, не знаю, не знаю, что у вас там...
"Коза, - подумала Машенька. - Какой была, такой и осталась. Щедрость ее погубит.
- А вот мою комнату не трогает, бережет антураж. Гена, он сам из вожатых. У него своя палатка, шампуры; кстати, собираемся через недельку на пруды. Дружки, правда, у него молодежь какая - то, но я с ними справляюсь.
Он у них вроде за лидера. Нотации читает, учит. Грамотный, и мне все идеи излагает. Лежит в постели и двигает мысль: по порядку разложит, объяснит. То он Фрейда прочел и будет организовывать психологическую службу. То в институте открывает радиостанцию, а то кооператив. Теперь вот нашел политического деятеля, сходка тут будет у них. Я ему: "Да, да, Геночка", а думаю, стипендию хоть заработай... Ты бы, Машка, полежала с ним, послушала.
- Аленушка, ты подколодная моя змея, - потерлась Машенька как кошка и свернулась у нее на коленях. - Как ты умеешь находить удовольствия. Возьми меня к себе жить.
- Что ты, что ты, - сурово Алена погрозила розовым пальцем. - Ишь, мужика последнего решила отбить. Хозяин у нас строгий, сурьезный, Я даже сабантуев теперь не устраиваю, не велит.
Они обнялись. Машеньке было печально и хорошо, уютно так.
Она подняла на Алену детские глаза. - А ты учиться дальше будешь? - Алена знала ответы на вопросы, а Машеньке так нужны были ответы. "Я просто трусиха, - понимала она. - Вокруг люди не боятся ни жить, ни решать, ни делать. Аленка не боится, хоть тоже замужем".
- Да вот. Еще годик поработаю вожатой, поступлю в Бердянск или Донецк на какую - нибудь литературу, хоть на украинскую. Украинских школ сколько начали открывать, с руками возьмут. А потом всех коллег перелаю, стану завучем по воспитательной части. Или по учебной, или инспектором в гороно. Гена зарабатывать должен хорошо, когда диплом получит. Ему двадцать два года, вот так.
Алена потянулась, руки за голову, будто озирая распростертую ширь путей.
- Эх, мать, рожу, что ли, кого - нибудь! Ребеночка какого, или щеночка... Хочется.
Так они сидели и ластились. Пока спохватились, что уже почти восемь, грозного хозяина не видно, а гостей не слышно, вдруг померли или натворили чего. Алена, несмотря на крайнюю ядовитость, была совестлива и добросердечна.
Они вышли из спальни, ввергнув в пугливое смятение гостей, которые, затосковав, уже было освоились и начали закусывать. Гости вытянули шеи, но через минуту разулыбались как дети вокруг Алены, обогревшей и приласкавшей всю команду единственным плавным взглядом и поощрительным жестом.
Алена и Машенька сели во главе компании, и парнишки, окружив диван, вдруг начали рассказывать наперебой, как и где они учатся, - в каких - то техникумах, и чем интересуются. Алена Константиновна Крупская, улыбаясь, кивала, а Машенька удивлялась, что Гена, видимо, считался у них за равного, а не "дядя Гена".
У этого Гены Как - его - там наверняка был ключ, но он требовательным звонком всполошил всю квартиру. Алена поправила глубочайший разрез на юбке и засеменила к двери, напоказ подруге скорчив мину старорежимной женушки - хлопотушки. "Сам" вошел с видом павлина, хоть и без галстуха, но явно в мыслях опираясь на трость. "Здрасьте, господин", - хотела поддеть его Машенька. И правильно, что смолчала. Дальше было еще смешнее.
Убедившись в наличии кворума, Гена мелко, шажками, отступил от двери, распахнул ее дальше некуда, неподражаемо изогнулся греческой буквою и брякнул широко и отважно:
- Входи, Александр!
Если бы он принес корзину цветов или морского котика из цирка, она была бы не так изумлена. Даже не сообразив опешить, Машенька подпрыгнула. В дверях, простой и доступный, озарив комнату прищуром аки отче, нарисовался спекулянт лифчиками Мишуков. Он как бы внес себя на серебряном блюде, приговаривая: "Вот, милые, я такой. Не бойтесь, трогайте".
Для пожатий он подал белоснежную руку. Но дружеский жест его, заметно, стремился не к народу, а к бутылке "Столичной". Кою, вспотевшую, он, вмиг угадав председательское место, лихо открыл, как будто выстрелил из "Авроры".
