donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
НАХОДКА
Часть 8.
А ночь накануне лично-юбилейных «ста дней» Счетовод провел в состоянии полной нервно-головной прострации, выписывая, как подбитый охотниками крупный зверь, продолговатые круги по узорному паркету своего громадно-живописнейшего кабинета. И если б в данные часы он вдруг наткнулся на служителя любого культа, то в плане исповедных откровений - лоб в лоб - он мог бы смело, слезоточиво, но чистосердечнейше сказать: «Велико-социально-языковая и нежно-бархатная аспеданто-революция, о неотложности которой так ясно выразился на плебесцито-референдуме нижнегородский наш народ - успешно провалилась!» Иль выражаясь по-иному - скорей, как это часто представлялось, - все драгоценно-радужное вещество, взлелеянных его мечтой фантазий, с разгону, очень больно воткнулось в тупо-каменную стену зубодробительных реалий державно-управленческого бытия; не выдержав тычка, оно, частично, в брызги расплескалось; оставшаяся ж часть – тихонечко и влажно соскользнула по стене сей неприступно-циркулярной цитадели; и там, у фиолетово-чернильного подножья, желейным, хлипко-сереньким комочком, подверглась изощренно надруганью со стороны толпы - бездушно-равнодушных, но весело давящих каблуками - бесчисленно-парночиновных ног!
А поначалу ведь для Счетовода все складывалось очень хорошо… - но лучше уж об этом по порядку…
Ну, первое, после избрания, дело – раздача крокодиловых портфелей - не вызвало серьезных осложнений и прошло до гениальнейшего просто: «заместо» старых членов Кабинета назначить толком некого и было! Поэтому, взяв с каждого министра на Конституции суровейшую клятву о переключке – в сжатейшие сроки - на полностью рабочий «аспеданто», он с чистой совестью и громогласно уведомил общественность о «новоназначеньях», снабдив все это важной оговоркой: состав Кабмина - чисто переходный и, вообще, несет пока характер «доаспедантски - как бы - временно-правленья»…
И данный пункт отсчета шажков на правящем Олимпе настолько Счетовода вдохновил, что все дальнейшие его поступки неслись-плясали в такт сугубо ритму, который, хоть с большой натяжкой, но громко пел в душе Премьера, рождая политические планы – ну просто! - в жанре «белого стиха»…
Вторым преважным его действом явились полные отеческой заботы шаги по приобщению к «элите» своих соратников-односельчан. Ну, тут уж голову Премьеру – с учетом личных качеств, пропихиваемой «вверх» когорты – пришлось и так, и эдак поломать. И после долгих переборов вариантов, на инкрустированном ложе рабочего премьерского стола надежно улеглась такая вот мозаичная схемка…
Вначале был физорг. Ему, как самоподготовленному в политплане, Премьер доверил руководство Канцелярией.
Судьба другого претендента – им был тот «около-лотковый» (ну, сельско-полицейский) надзиратель – вполне решилась в рамках наклонностей его профессиональных: он получил пост замминистра Демократических и Полицейских Дел (от назначенья его сходу в полные министры, разумный Счетовод пока что воздержался: пускай себе чуток - потренируется еще!)
С доярками, хоть разобраться было и сложнее, но все же легче, чем решить задачку о глупых двух ослицах, кружащих возле стога сена: одна возглавила Госкомитет по привлечению частично слабого и цельно-половинчатого населенья к борьбе за женско-аспедантские права; другая – по названью почти что тот же самый, но сословие, влекомое в серьезные дела, по возрасту ценилось на порядок ниже: им была по-детски прыткая плюс шаловливо-озорная и очень быстро подрастающая смена.
А вот насчет последних, из когорты, соратников – «скотинника со трактористом», – у нового Премьера, попервах, чуть мысле-перехлест полнейший не случился. В один момент, при напряженно-государственных раздумьях – так что же с ними делать, - у Счетовода, было, руки опустились, и даже он совсем уже хотел оставить их такими, какими они в этой жизни есть! Но мудрое благоразумие над колебаньями таки свой верх взяло: кто ж в этом логове волков, надежными людьми разбрасываться станет? И Счетовод резонно порешил: обоих «посадить» на попечительские фонды - в президиумы их, – ну чтобы там торчали, молча, и ничего руками не касались!
А дальше сам Премьер - с соратниками – вплотную приступил к внедрению в практическую жизнь своих насущно-аспедантских установок. И начал он с того, чтобы придать – ну раз и навсегда! - новь-государственному языку, как было им обещано в программе, практический отныне дело-статус, а именно: привлечь все широчайше-глубочайшие слои живущего народонаселения к его реально-освоенью-примененью. И потому Премьер в своем указе изобрел - ну что-то вроде - квалификационной сетки прямой зависимости теплых должностей от разговорных знаний аспеданто.
И положа на сердце, хоть и не очень мягкую к Премьеру, руку, все ж каждый мог сказать, что с первой точки зренья получалось: сей документ был как бы очень либеральным!
Итак, на первом – в сто «премьерских» дней – этапе вводились следующие расчетные пределы усвоенья новь-государственного языка.
Все сто процентов (найвысший балл) - распространялись лично на Премьера с продвинутым его же окружением (см. все тех же членов бывшего сельхозкружка!) и «выписанных» из-за моря чужаков - ученых консультантов…
А вслед за данным пунктом начиналась переходная и гремучейшая смесь:
- ну, семьдесят процентов – предполагали разговор, когда два слова шли на аспеданто, одно - на «первородном» языке, и применялись к членам Кабинета, работникам из аппарата Канцелярии плюс сюда и те, кто в данно-близком круге по долгу службы плотно отирался; а также все массмедиа средства и полное от них на всех волнах «вещанье»;
- пятьдесят (понятно, слово - так, второе - эдак) – с них «верстался» чиновничье-региональный аппарат;
- процентов тридцать (где из каждых трех - одно на аспеданто) – главы префектур, их замы и начальники отделов;
- десять (ну, тут из десяти – одно на аспеданто) – их знать должны чиновники из сельских префектур, и, более того, пенсионеры (особо те, кто вовремя и на дом трансферты-денежки желал бы получать);
- ну, а в конце - процент любой: затюканные главы предприятий, дремучий пролетариат, прижимистые фермеро-крестьяне и прочая, и прочее, и прочий… (черт с ними, лишь бы не сбивали и так расслабленные темпы производства, да вовремя растили на полях сырье для калорийно-легкого – а чтоб не заедались! – народно-продуктового питания).
Трудней пришлось, с так называемым, «спецпунктом»...
В любом ведь государстве, есть и те, кого на узко-управленческом жаргоне зовут «мышцевиками», - ну, т.е., военные, блюстители порядка и разно там охранные спецслужбы! И в маломальском деле, хоть в черточке касательном к их кругу, приходится (и бдительно!) считаться со специальным их устройством в менталитетно-интеллектуальном плане. Ведь, правда, - и на вид - за серо-нежным веществом их мозга скрываются ревущие мотором, грохочущие лязгом гусениц, бронированные танки-пушки, - как аргумент, припрятанный в кармане, в тяжелых и неравных с ними спорах; а вслед «коробочкам», ползущим по проселкам, искрясь на солнце, весело играя, как частый лес сползая к горизонту, теснятся стройными рядами готовые ужалить по команде булатно-острые штыки…
И чтоб от сих навек не сеять в могуче-славных полководцах смуту, дипломатично приняли решение - оставить их совсем без языка… Ну нет, конечно, ну не в том ведь плане, чтоб языки совсем отрезать – нет! А просто перевесть без исключения, «мышцевиков» на краткие команды: ну, типа «знако-жестов», что служат вместо разговора – давным-давно проверенных – «немых»!
А что ж, и верно - ведь кулак, в сердцах подсунутый к физиономии нерасторопно-невоспитанного типа (само-собой, из нижеподчиненных), он и на Диком Западе - кулак! На том - консенсуса все стороны достигли…
Ну, а потом… а потом период белых стихов у Счетовода надолго закончился, и началась серообразнейшая проза. Проза, блекло-свинцовые наборные строки которой состояли из безобразнейших его перед народом подставок, прямого всеобщего саботажа и даже наглого, противно и до хруста сжимающего еще не совсем окрепшие счетовод-политические косточки, прессинга-шантажа.
Первыми, чисто-конкретно и в натуре, подставили Премьер-Счетовода его дико-западные собратья из «Всемирно-Аспедантского Центра».
Вначале, конечно же, они пригласили его к себе и устроили под сводами своего пятидесятиэтажного дворца громоподобную овацию: ну как никак, а Счетовод был первым Премьер-Министром – хоть и занюханной по западным меркам, - но все же страны, которая также впервые в истории возвела недолюбливаемое по большому счету во всем мире учение аспедантов в ранг официально государственной доктрины. Тут же, не отходя от «алтаря», Счетоводу вручили красочно-полиграфическое удостоверение о принятии всей Нижнегородской Новой Демократии в уникально-коллективные – «Всемирного Центра» – и постоянно действующие его члены! Потом Счетовода с триумфом, как редкий вид животного из зооцирка, гостеприимно провезли по многим низовым организациям, где каждый почитал за честь потискать ему ноющую руку. А в блистательном финале, загрузив Счетовода обещаниями об оказании ему самой широкой в глазах аспедантски-мировой общественности поддержки, под оркестр, спровадили его домой, предварительно подписав ни к чему не обязывающее соглашение о развертывании в Нижнегородской Демократии активной миссионерско-просветительской деятельности и приложив к сему многотонный контейнер, набитый слегка потрепанными, но абсолютно бесплатными, тонюсенькими книго-брошюрками. На вопросы же о грядущих многомиллиардных инвестициях, братья «аспеданты» отвечали весьма уклончиво, в первый черед ссылаясь на некое несовершенство правовой и нормативной базы нижнегородского налогообложения. Но окончательно терять надежду все же Счетоводу не давали: начнем сотрудничать, а там – посмотрим! И, исходя из данно-политических соображений, Премьер дал ярко зеленую улицу на их массово-миссионерский въезд. Что и говорить, понасыпало их в Демократию тьму-тьмущую…
Поначалу всё международные симпозиумы и съезды проводили – ну там, расходы кое-как «стороны» меж собой сбалансировали. Потом мало-мальски пригодные - после чиновничьего «расплода» оставшиеся - здания под миссии им выделили, стулья, мебель с микрофонами. А еще потом народ они вокруг себя сколачивать начали, школы воскресные открывать; и все это, понимаешь, совершенно бесплатно и безналогово – Счетовод с Кабмином указ специальный об этом «провели».
Казалось бы, все готово: вот-вот и темно-сермяжная страна на «благозвучно-синтетическом» разбередится-заговорит, вот-вот менталитетно-исковерканные оковы с себя сбросит! Но нет, – не тут-то было!
То ли сам Счетовод всей глубины народно-менталитетной проблемы не учел, то ли еще - чего там - не до конца проанализировал, во всяком случае, народ, единодушно голосовавший за аспеданто на плебесцито-референдуме, совсем без всякого на то энтузиазма отнесся к его продолжительному нудно-изучению.
И если на перво-воскресном занятии в миссионерских школах был полный аншлаг и многие, путем неимовернейших усилий, но все же выучили – одно их самых главных, по их мнению - насущно-слово «хлеб», все дальше, к сожалению, застопорилось. Наверное, из-за излишней же его – народа-то - пытливости. Ведь выучив главнейшее слово, все стали дружненько экспериментировать, произнося его на разные лады. Но - увы! В строжайшем соответствии с известно-мудрым изречением, ни в чьем голодном рту душисто-ароматного и хрустко-вкусового ощущения прекрасно испеченной горбушки - никак не появлялось. Все разочаровались… И потом, хоть песни бы на нем - слезощипательные – ну типа там – «Вставай, страна, проклятьем заклейменная!» или «Распрягай, браток, лошадку и ложись с ней почивать!» - после принятия «свежачка» с влагой на глазах заголосить можно было б, так нет же – совсем не позаботились об этом лодырюги-аспеданты! В общем, перестал народ на занятия ходить, в излишне-очередной раз в себе замкнулся, явно принялся изучение судьбоносного для демократической родины языка – откровенно! – саботировать…
А хуже всего, так то, что к данному процессу опять чиновники всех уровней-мастей поприлепились. Ну, те, естественно, значительно умнее остальных широких масс были; по-своему, с большой хитринкой это сделали: в брехливых сводках взяли всё, да утопили!
Каждый день на стол Счетовода ложились горы отчетов с победными процентами об «усвояемости» народным организмом очередной порции аспеданто-словарного запаса; каждый раз эти цифры совершенно не в дугу с жалобами дико-западных миссионеров - об абсолютной пустоте залов их воскресных школ - состыковывались. По статотчетам выходило, что все нижнегородское население - ну просто соловьями! - на аспеданто заливается; а агентурные данные совсем другое извещали; по их шифровкам выходило: вся нация в глухонемых окончательно превратилась!
Но самыми коварно-изощренными министры-члены Кабинета оказались. Они, исключительно, «здрасьте – до свиданья», а также «да и нет» на аспеданто изучили. На заседаниях Кабмина весь его состав сначала дружно-громко Счетовода привечал, а после, с коллективно-сосредоточенным лицом, в папки с документами молча пялился. В дискуссии с Премьером члено-министры не вступали, а на вопросы – ничего не понимая – одними только «да и нет», совсем уж невпопад, но деловито отвечали. Потом, в итоге заседанья, ясновельможно-подобострастно, на аспеданто же с Премьером и прощались. От этого, само собой, все коллегиально принимаемые решения носили в Нижнегородской Демократии ярко выраженный и, в то же время, панически бредовый суть-характер. Но дело, в принципе, нисколько не страдало: никто и ничего не думал даже «исполнять»!
Дико-западные миссионеры последне-отчаянную попытку по приобщению населенческих масс к сокровищницам аспеданто предприняли: пообещали за хорошие оценки в воскресных школах гуманитарным «скендохэком» поощрять. Но бдительный народ на эту наивную удочку совсем не клюнул – он уже во вкус сладкого чувства несправедливой обиженности вошел, совсем физическое отвращение к новь-державно-языку испытывал, над личностями его апологетов ехидно-недружелюбно измывался!
Имя благороднейшего лорда Аспеда сначала перекроили в «Аспида» (на древнегородском – то ли «змий», то ли «змей» – неважно: все равно «удав» какой-то получался) и самого же Счетовода именем данным и нарекли! Обидно, понимаешь! И еще «Семиголовым» обозвали – ну, это уж по численному списочку «кружка». А надоевших вусмерть аспедантов – открыто, за глаза и некрасиво – в народе не иначе как «аспидово семя-племя» величали.
А дальше - еще более полный разврат пошел: миссионеры от отчаяния приноровились помощь-то гуманитарную на чистый «первачок» у населения менять; и, что еще, страшней, вместе с народно-пьяными песнями нижнегородски-скособоченный менталитет вглубь себя впитывать!
Ну этого уж Дико-Западный «Всемирно-Аспедантский Центр» перенести никак не смог: срочно дал команду миссионерскую деятельность в Нижнегородской Демократии заморозить-свернуть, а руководству черно-неблагодарной страны – за коллективное в его рядах членство – многомиллионный и прочноталерный счет немедля выставить…
А тут уж на «Премьер-Счетовода-Аспида-Бубнилу-Семиголового» и другие его соратники по отчетно-предвыборной кампании наехали – ну, те самые – «воры-ночники»! Естественно, вопросы стали провокационно-подлые задавать –«а где ж обещанные многомиллиардные инвестиции?» - «а как он думает вложенные в него денежки отдавать?» – и прочие такие пакости насчет тикающих по секундам больших кредито-процентов высказывать. Вот где Счетоводу уж пришлось покрутиться, чтобы весь этот ярмарочный базар-балаган прекратить: все-таки он, парень, не без способностей был! «Впаял» ночникам по самые уши про смену геополитических приоритетов: дескать, надо вместо зажравшегося Дикого Запада вектор внешнегосударственных усилий к Раскосому Востоку приложить. Там тоже свой, Раскосо-Восточный, «Всемирно-Аспедантский Центр» имеется! И правда, в данной части света так бурно и вовсю экономика развивалась, такие хватко-прыткие дельцы, с такими баснословными финансо-аппетитами на деловой арене появлялись, что их за это в мире регионом «раскосо-восточных зубасто-крокодилов» нарекли…
Любой восток – дело, конечно, сверхтонкое! Ну и Раскосый – тоже исключения не составлял. Что уж тамошних аспедантов в далекой, богом забытой, Нижнегородской Демократии привлекло – не ясно (наверно, дух известно-давнего с Дико-Западом соперничества); во всяком случае, к предложению Премьер-Счетовода о долгосрочном диалоге они, не колеблясь, должным образом отнеслись. И после первого контакта, пообещали многочисленную делегацию свою прислать. Вот завтра – на «сто дней» - как раз по утречку они и прилетали, а позже, в тот же день, их по более-менее крупным городам должны были развозить: с реальным освоением чиновниками державно-синтетического языка хотели, понимаешь, вплотную ознакомиться. Счетовод по данному поводу серьезное совещание – для своих высокопоставленных дураков-оболтусов – специально на нижнегородском языке провел, исключение из жесткого регламента (!) сделал; но те опять, из-за его дефектов речи и пятидесяти процентов - от ничего - не поняли! Все же грозные телефонограммы по всем, до единого населенным пунктам, на всякий случай, срочненько разослали-отправили.
А на день раньше произошли события, которые у Счетовода, чуть карты все не спутали; но о них – чуть позже…
«Сто дней», кстати, по времени совсем немного грядуще-эпохальную годовщину принятия Декларации о Нижнегородской Новой Независимости опередили. И даже по этому веселенькому поводу Счетовод чувствительно-внезапнейший удар получил - и в спину, и пониже… Один старый борец за всяко-разные права и свободы – в сурово-союзные времена таких «извратномыслящими» называли – в одной из газетенок разразился пространной социоэкономической статьей, в которой, в пух и прах, без жалости разбил и разгромил усердно проводимые Счетоводом – разрекламированные на весь свет – бархатные «аспеданто-реформы». Преосновательно забрызгав грязью всю его команду, «извратномыслящий», с большим гражданским пафосом и смело, удумал неожиданно-научный вывод: поскольку в нижнегородском обществе после начала аспеданто-реформ, как вскользь упоминалось ранее, никто уже друг друга – ну никак! - не понимал и, в большинстве своем, все очумело-тупо, со стиснуто и сжатыми зубами речей пространных вообще ни на какой предмет и не вели, то, по задорно-мнению лихого правоборца-старичка, уж можно было прямо говорить о серьезнейшей его – общества данного - «дебилизации»; а в параллель к тому – о полном переходе отсталого «физкульт-тоталитаризма» в абсолютно модерновый «аспеданто-дебилитаризм». Окончательно же добил он Счетовода своим одним, но одиозно-неуместным предложением: в связи с вышеизложенным, отныне называть дотоле неизвестную общественную форму бытия - суть «дебилократической», а имя матушки-страны - перекроить в «Нижнегородски-Новую Дебилократию»…
Делая очередной паркетно-виток, Счетовод с тошнотворной скрупулезностью еще раз мысленно по своим «ста дням» просквозил; опять все досконально просмотрел-припомнил. И как он в первый раз уныло-грандиозные масштабы разваленных госдержавных дел пребольно ощутил, и как в первый раз, вместо синтетически-гармонического словоблудия, с проблемами уже своего премьерского, настоящего энергокризиса столкнулся. А ведь интересно-головоломная задачка тогда получалась: что надо предпринять для наполнения гигантского резервуара с живительно-энергонесущим топливом – для сугрева-обогрева многомиллионно-зябнущего населения, а также неустанного вращения моторчиков-колес, вкупе с приводными ремешками, жутчайшего нагромождения того, что во всем мире называют «экономикой» – если, по условиям задачи, в твоей госказне имеется наличие «шиша с маслом», а единственно-нетвердая валюта – лежащий в плесневелых закромах, рожденный в немыслимо-повивальных муках и слабенький, как недокормленный младенец, отечественный сельхозурожай?
Пустить ли его в качестве оплаты за импортно-природный спирт? Или аналогично, но с меньшей эффективностью, отдать на перегонку местно-населению в отвратно-пахнущий эфирными маслами кустарно-низкокалорийный «первачок»? Или, опять, на все предельно ясно плюнуть и, если уж чего-нибудь «пускать», то лучше это дело - на гладенько удобный «самотек»? Ну и прочий, вот такой, сопутствующе-круговоротный ход государственных мыслей…
Кстати, в одну из предыдуще-бессонных ночей на Счетовода снизошло нечто вроде умопрозрения: он вдруг понял, как устроен вмещающий его, весь многолико-непонятный мир! Тот самый, который мелко, но вполне уютно, до этого постигался им через уменьшительное стеклышко подзорной трубы заурядного, но вполне порядочного, сельско-низового жития; тот самый, на который, как прежде обольстительно ему казалось, только взгляни через противоположно-подзорную сторону – с высоко-должностного и паряще-мудрого поста, - и сразу станет видно все данного мира сверкающе-изумрудное многогранно-разнообразие, а также, может быть, и просто небо – всё в алмазах…
Но через призму неожиданно-премьерского умопрозренья довольно заурядно до него дошло, что мир – он не переливающаяся в лучах картинка, а выглядит, наоборот, скорее серым и каким-то – тарельчатым и плоскопараллельным!
Что все в модели этой мира предпочитают вращаться на своих «кругах-тарелках»; и, в принципе, им наплевать на то, – творящееся на соседних. А ось, или какой-то стрежень, вокруг которого вращенье происходит – то главное, что всех прельщает и снизу доверху объединяет, – так это уровень житейского достатка…
Что сам Премьер – он как бы фокусник, увиденный сопливым Счетоводом в детстве, вращающий на тонких, гибких бамбуковых стержнях десятки маленьких тарелочек; и стоит ему где-то допустить неосторожное движенье, как каждая из них готова слететь со своего определенно-установленного места и, предательски-стремительным снарядом, ударив по другим стержням, нарушить общестройное вращенье: все посшибать-расколошматить – ну, в общем, хаос беспорядочный внести! Вот так и люди – или граждане – в любом и каждом царстве-государстве: как только рухнет стержень их достатка, то мощное движенье вразлет идущих неисполненных желаний - «до основанья» - всё разнесет-разрушит в своем неуправляемом пути…
Что подлинная независимость страны – это не победные реляции, а зачастую - то богатство, что скрытое толстенным слоем пыли-грязи – для благозвучия прозванным красивым термином «земные недра» - лежит под всенародными ногами, а иногда, хоть жидким, но фонтаном так и норовит ударить в высоту, обрызгав всех и вся; но только капли эти, высохнув в полете на ветру, золотым дождем обрушиваются на лысые макушки и в подставляемые, наиболее расторопными, больших размеров картузы…
Что в сером мире никакой подлинно-благородной демократии нет, и никогда ее и не было, а есть то, что словно по-разному вырезанные лакомые кусочки мяса - а также его огрызки и тонкие обглоданные косточки, - в зависимости от каждого конкретно политического случая, как в свору голодных собак, бросается в народную толпу; только для толпы это тоже называется научным словом: «стандарты» – двойные, тройные и даже, для некоторых особо исхитрившихся, самые, что ни на есть, сплошные «четвертные»…
Что страны, они - как люди: бедные и богатые, большие и маленькие, старшие и младшие, а также, в некоторых случаях, физически-больные и немощно-психические… И выше головы своей здесь, как ни старайся – ну, не прыгнешь!..
И что лучше всего на свете живется-правится кровавым диктаторам: это только они, через трибуналы и инквизиции, тюрьмы и концлагеря, абсолютно всегда способны заставить свой ленящийся народ за какой-нибудь месяц выучить любой государственный язык… Неважно какой: будь это язык преобладающего большинства населения, язык исторически-мертвый или самый, что ни на есть, фантастически-рожденный; будь это даже язык исключительно бредово-идеологических лозунгов!..
А что самый эффективный способ стабилизации «привязанной» не понятно к чему нацвалюты, а также улучшения других не менее важных индексов здоровья национальной экономики - это широкомасштабное сокращения излишнего народопоголовья. И неважно, какими методами: то ли мотыгами их упокоить, то ли с помощью мирного голода уморить. Ведь по итогам, все показатели на каждооставшуюся в живых душу сверхрезультативно возрастут! Весь вопрос только – по каким критериям народишко в живых оставлять: то ли по национально-языковым, то ли по сугубо политическим…
И после той бессонной ночи, кое-что из диктаторски-передовых приемо-опытов Счетовод решил-таки себе на вооружение взять. Поразмыслив и посоветовавшись со своими надежно-продвиженцами – физоргом-начальником Канцелярии и «околотковым» надзирателем-замминистра, - он принял решение раз и навсегда избавиться от нескольких, особо надоедливо, особо наседавших, наглющих кредиторов-«ночников». Лиха беда начало, но надо же когда-то начинать!
И, в принципе, ребятки нормально с первым делом справились, с единственным, как говорится, недостатком – блин, как всегда, испекся бледным комом. Наверно, надо было нанять убийц-киллеров на стороне – ну этих, «профессионалов». Но у них, дело ясное, расценки больно высоки: где же столько денег взять? Опять, что ли, к тем же «ночниками» в долги влазить? Нет уж, увольте! Поэтому и ликвидацию «воров», ничтоже сумняшеся, личной охране Премьера поручили – за такую мелочь, как внеочередные воинские звания. Да пусть - потренируются чуток! В своих далеко идущих планах Счетовод уже большие надежды на них возлагал…
Но тут «орлов» из премьер-счетоводской гвардии, видно, тоже новый госдержязык подвел – знако-жестов своих не совсем поняли: во-первых, операцию на два дня раньше срока провели (планировалось-то - после отъезда раскосо-аспедантов!); во-вторых, один из «стаи», отбившись от других, всю ночь в каком-то городке возле какой-то свалки блукал, да еще сумку с лично-оружием (ясно теперь – кто Моченого из «пэпэка» засушил?) потерять исхитрился! Ну, да бог с ним, все равно - пока «ночники» головы будут над загадочными убийствами ломать, у Счетовода еще неплохой допрезерв времени появлялся! А там - и за остальных взяться можно…
Кстати, самый главный сюрприз Счетовод для всех своих недоброжелателей – из числа коварно-льстивого аппарата и прямолинейно-неблагодарного народопоголовья – назавтра приготовил. В речи своей, он решил на следующий близлежащий период – еще в сто дней – «политику длинного прыжка» объявить. Хватит со всеми цацкаться, - а то еще и раскосые аспеданты из Новой Демократии рванут, опять многомиллиардные инвестиции с крючка-наживки сорвутся! Короче, отныне раз и навсегда, после истечения данно-судного срока, все сплетни-разговоры на верхне-нижнегородских языках окончательно угрозой национальной безопасности объявляются! Со всеми сурово-непредсказуемыми последствиями для не освоивших «аспеданто» лентяев; и пусть кто-нибудь только посмеет – против пикнет-попрет! Главное, что у него - от дипломатично не обиженных им - жесто-немых «мышцевиков» неизрасходованный кредит доверия, пока еще, в большом количестве имелся…
