donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
НАХОДКА
Часть 3.
Вдобавок, сама судьба прислала с неба небольшой подарок: обрушившиеся на Магната беды случились прямо накануне выборов Премьер-Министра Новой Демократии! И оставалось лишь одно – оформить все в предвыборной «платформе» и выплеснуть на уши еще доверчиво-послушных избирателей. Что данный Сын Фортуны, молниеносно - не без блеска, - сотворил!
И вот, в конкретно-сжатой форме, прилично вылизанная предвыборно-магнат-платформа представила собою нижеследующее:
- на основе скорейшей и срочнейшей разведки, обустройства и последующей эксплуатации природно-залегающего, нижнегородски-территориального спиртоносного месторождения, обществу Новой Демократии, от имени Премьер-Кандидата, предлагается мощнейше-экономический подъем и всеобще-неотложное бурно-процветание;
- для сокращения сроков наступления процветания, обустройство месторождения и строительство трубопровода (не хилый ход!) должны вестись одновременно;
- финансирование проекта предлагается, в основном, осуществлять за счет государства, а для сбора недостающих средств - создать Всенародно-Акционерную Спиртодобычную Компанию; гражданам, инвестирующим в проект свои «кровные», гарантируются баснословные дивиденды, поскольку на первоначальном этапе их взносы будут размещены и «прокручены» через солидные Дико-Западные банки;
- все, по данному поводу несогласные, отныне и навсегда объявляются недоброжелателями молодого суверенитета и независимости; в связи с чем, предлагается вынести обсуждение проекта на всенародный референдумo-плебесцит;
- поскольку для безусыпно-энергичного воплощения в жизнь судьбоносно-спиртоносного проекта молодой Демократии требуется очень твердая рука, Магнат готов взять всю полноту ответственности и власти, чтобы незамедлительно поддержать многовековые чаяния своего многострадального народа – уже в качестве вновь избранного Премьера.
Что и говорить, дерзкий замысел Магната доверчивым народом был принят «на ура»: и Премьер-Министром (с полно-доступом к хоть бедненькой, но все же госказне!) его выбрали, и референдумо-плебесцит (с таким же полно-одобрением спиртоносного проекта!) состоялся.
И получив такой карт-бланш, ново-Премьер приступил к реализации дальнейшей стадии своего жуликовато-хитроватого проекта…
Перво-наперво, он сколотил-сформировал чисто свой Кабмин, на девяносто процентов состоявший из бывших друзей-подельников, с которыми ему, еще в период совместно-трубной деятельности, уже довелось обтяпать не одну сомнительную, но при том весьма доходную дельце-операцию.
Остальные десять процентов он пожертвовал на долю конкуренто-соперников по предвыборной гонке, поскольку мудро рассудил, что лучше уж купить их сразу с помощью тепло-денежных мест, чем потом расходовать свое драгоценное время на постоянно-парирование разных грязно-политических выпадов, А долго засиживаться в премьерском кресле в грандиозные планы Магната - ну никак не входило, и действовать надо было - молниеносно!
Далее, по его указанию, на территорию спиртоносного месторождения со всей страны стянули разнообразно-механический хлам в виде ржавых буровых вышек и бульдозеро-экскаваторов. На остатки своих личных капиталов, Магнату удалось кое-как их «перебрать» и запустить с тем, чтобы работяги на «стройке века» начали ковыряться, бурить и копошиться. Остальным, – которые механической реанимации совершенно не поддавались, – была уготована скромная, но почетная роль грандиозно-эпических декораций для телерепортажей, фотоснимков в газетах и всяких прочих отвлекающих массмедиа-эффектов.
А чтобы окончательно облагородить и придать всеобще-всенароднейшему делу хоть внешний, но сугубо взглядо-идеологический лоск, Премьер-Магнат дал порученье своим помощникам-речепис-цам сварганить должно соответствующие моменту, какие-нибудь пристойные, лозунго-девизы. Два дня, две ночи ломали себе головы интеллектуалы-помощники, складывая и так, и сяк разные слова в премудрые фразы, а на третий - внесли плоды своих трудов – два лозунга - на суд высокого начальства.
Первый – «Добурим-ка и перебурим Дико-Запад!» – благоразумный Магнат, поколебавшись, все-таки отверг: по ряду политических соображений; кому ж-то в голову взбредет национально-гордость вновь завоеванных союзников неосторожно задевать?! А вот второй - «Глубинам Независимой Демократии – полнейший беспредел!» – ну очень уж ему понравился! Так просто, удачно и, прямо-таки, органично в нем два главных принципа сочетались: общественно-политический (демократия ж – вот она перед тобой, как омут – ныряй в нее с головой - не хочу!) и, заодно, сугубо научно-политехнический (тоже вот, дескать, - нам и двадцатикилометровые глубины нипочем!). Поэтому, с легкой руки и команды Магната, физически воплощенный в красочную материю и плотную бумагу, последний лозунг всю Новую Демократию собою облепил и, можно сказать, без остатка в себя по краям обвернул.
И вот когда все это ржаво-корродированное устройство, или по меткому выражению одного из членов-подельников Кабмина – «Магнат-шоу», завертелось-закружилось, и в прямом (да и в переносном) смысле стало интенсивно сорить пылью в глаза недоверчиво-трудовому народу, можно было, уже не колеблясь, приступать к решающей фазе осуществления гениально-жуликоватого псевдопроекта…
«Синтерполировав» особо-ментальную любовь бывшесоюзного населения хранить деньги в бывшесоюзных сберкассах, почетным свидетельством которых являлась неприметно-серая, но столь дорогая для сердца любого обывателя накопительная сберкнижка, Премьер-Магнат сделал следующий ловкий ход: вместе с акциями «Народной Спиртодобычной Компании» он напечатал кучу фальшивых чековых книжек, с открытыми - якобы в одном из дико-западных банков - счетами на имя каждого акционера-предъявителя.
Дальше – больше…
В любом мало-мальски оживленном месте замаячили представители Компании, которые, нисколько не чураясь, принимали от любого индивида любой денежный взнос - тут же щедро одаривая облапошенного фальшивками высокохудожественного полиграфобразца. Каждый в Новой Демократии хотел быстро «процвести», каждый тащил в Народную Компанию припрятанное на черный день…
По закону малых чисел, трудовые монетки и банкнотики, прилипая другу к другу и скатываясь в денежно-хрустящие комочки, комки и супер-комища, нескончаемой шеренгой покатились в центральный офис Спиртодобычной Компании. Их было так много, что, даже переведенные по рыночному курсу в дико-западные талеры, суммы поступлений превзошли самые смелые ожидания и несколько ошеломили видавшего виды Премьер-Магната. Но ошеломление длилось недолго… Практичный Магнат, в точно-соответствии со своими предвыборно-обещаниями, быстренько «перегнал» народные инвестиции в солидно дико-западный банк, - только с одним маленьким, но очень важным усовершенствованием сего сложно-финансового процесса: ну то есть, деньги там, в виде мертвого груза, никак не залежались, а стремительным трассером электронно-почтовых переводов разлетелись, закружились и запетляли по многочисленно-банковским филиалам-сетям так, чтобы, окончательно сбив с панталыку попытавшегося их путешествие хоть как-нибудь отследить, красиво залечь на заранее подготовленные лично-счета-позиции предусмотрительного Премьер-афериста.
В принципе, обеспечив себя и, можно сказать, аналогично-будущее своих дальних потомков, операцию ему можно было бы и свернуть; но не таков он был человек: в резерве еще оставалась и государственная казна!
И тогда Премьер-Магнат, нисколечко не стесняясь, запустил в нее свою волосатую, до безобразия, руку: то есть, дал указание о перечислении остававшихся в казне денег на счета лично-трубного заводика. Конечно же, трубы к месторождению он, по справедливости – путем, доставил и даже вдоль трассы ровнехонько их разложил, но связываться с занудной стыковкой-сваркой уже не стал: время его истекало, некогда было! Ведь казенные денежки к тому моменту, в точности до миллиметра, путь «народно-инвестиционных» повторили.
Но к чести Магната, надо признать: на прощанье, на фоне родного «детища», он красивую, пламенно-оптимистическую речь произнес, призвав весь трудовой народ «во имя построения полностью независимого государства, затянув пояса и прочие там петлевые удавки, мужественно бороться с временными трудностями» и, пустив слезу, собравшимся сообщил, что срочно отбывает на Дикий Запад для подписания очередного - очень выгодного для вкладчиков - инвестиционного договора и, заодно, проверить, как идет процесс накопления дивидендов на «всенародно-чековых» счетах…
Больше его никогда и не видели, поскольку, вырвавшись за пределы так надоевшей ему Нижнегородски-Новой Демократии, Магнат, на веки веков, растворился-исчез в необъятных горизонтах-просторах все тех же транснациональных и вилло-пальмо-коралловых островов. А дабы впредь бывшие соратники по всяким разным пустякам личный покой его не теребили-беспокоили, Магнат не поскупился и на прощанье, - отдавая дань особого уважения «долгой» памяти министров-подельников, - «заказал» свой скоротечный «Кабинет» в полно-комплексный отстрел…
Кстати, отъезд Магната, по времени, лишь на несколько часов момент достижения командой буровиков отметки "2 км" под уровнем «моря» опередил. «Шарошки» бурильной коронки с жутким скрежетом наткнулись на зубодробительный для них скало-монолит, многокилометровой броней укрывающий под собой вожделенно-спиртоносное море, - и враз рассыпались-раскрошились, намертво заклинив - отныне абсолютно бесполезный - буровой «став» несбывшихся (и обывательских) надежд!
Срок аферистического проекта, а вместе с ним, прицепом, и больших «нижнегородских ожиданий» – весь, до последней капельки, истек…
Когда нижнегородский народ, разум которого на протяжении некоторого времени все еще находился в полных сумерках от воздействия на него «трубного» яда, пришел в состояние и способность адекватно воспринимать окружающее его очевидно-невероятное, то некоторые горячие головы затребовали от государства свои-то денежки вернуть, для чего беспринципно-бездумно инспирировали многотысячные собрания, шествия-митинги, а также рукописные петиции-письма!
Но только что назначенный «И.О.Премьер» в своем специальном обращении к народу весьма доходчиво - и по телевизору - чисто-конкретно заявил, что поскольку «Спиртодобычная Компания» была делом всенародным, - не государственным (а любое нормально-цивилизованное государство за действия вверенного ему незрелого народа не обязательно отвечает!), то господам-гражданам следует любой ценой сохранять мир-спокойствие, повысить личную бдительность и впредь на посулы «молочных рек - кисельных берегов» не покупаться. Отдельно-упрямым (или попросту очевидно тупым) личностям разъяснения были даны в плоско-доступной форме с помощью полицейских водометов, слезоточивого газа и «дубиновых резинок». Правда, принципиальный И.О.Премьер самого Магната в международный и даже дико-западный угрозыск-то «объявил», но мизерные шансы найти его там по весу равнялись абсолютно-температурному нулю.
А общество Нижнегородской Новой Демократии в очередной (за столь недолговечный срок своего исторического бытия) раз погрузилось в пучину повсеместного неверия, коварного обмана и душераздирающей печали…
Ну да бог с ней, с историей! Что ж там главный герой рассказа - Иван-свет-Васильич?
А Иван-Васильича вид пустой емкости пробил на воспоминанья - воспоминанья о бурно проведенном закате вчерашнего дня! Теперь происхождение «бутерброда» было ясно для него, как божий день – ведь тогда у него на квартире состоялось нечто вроде приличной вечеринки! Собственно, лично он выступал в роли владельца свободной от излишних людей жилплощади – это был его скромный взнос в «складчину», на которую покупались выпивка и харчи. Приглашенных (скорее, самонавязавшихся) гостей было двое: интеллигентный сторож городской свалки по прозвищу «Директор» и его верная до гроба подружка – уборщица местной префектуры - по имени Саня.
Что их всех связывало в данный разношерстно-раздрайный переживаемый момент, можно объяснить: кое-какие «деловые» отношения Иван-Васильича с Директором, а также отдельно-взаимные воспоминания о бывшей физкультурно-номенклатурной юности, на целинной ниве которой они когда-то вместе довольно долго, и небезуспешно, трудились…
Сам Иван-Васильич, в свое время, сделал хоть и небольшую, но по бывшесоюзным меркам стабильную карьеру. Увлекаясь в молодости популярно-национальной игрой – городками с клюшкой и шайбой, - он добился, в общем-то, неплохих спортивных результатов: заработал титул «класс-мастера» и получил почетно-оранжевый пояс из рук самого председателя областной физ-культурной организации. Потом ему не раз приходилось отстаивать в нешуточных состязаниях свой заслуженный титул и защищать цвета спортивных знамен (на самом-то деле цвет у них всех был один – оранжевый!) родного города и даже области. В общем, в спортивно-областном мире Иван-Васильич завоевал некоторую известность и даже, может быть, славу. И потому, когда в их родной вотчине сам председатель городского физкульткомитета в момент внеочередного «отмечания» одного из очередных спортдостижений безвременно скончался – от алкогольно-апоплексического удара - и, таким образом, нечаянно организовал вакантное в горфизноменклатуре место, областное начальство, отчасти экспромтом, отчасти вполне подготовлено, выдвинуло на него кандидатуру молодого и перспективного «класс-мастера» Иван-Васильича…
Сильно сопротивляться в те времена большого смыслу не было: существовало негласно-единодушное мнение, что на призыв «надо!» всегда отвечают словом «есть!». И хоть отдельно-беспринципные сомнения-страхи присутствовали (горкомом руководить - это тебе не клюшкой по городкам махать!), Иван-Васильич, поначалу нехотя, а потом уж и принципиально-сознательно, с головой подался в перепахано-недопаханное поле нескончаемо-титанической борьбы за гармонично-всенародное, светло-спортивное будущее.
Директор тогда, при Иван-Васильиче, верным «замом» по физоргработе состоял и вел всю макулатурно-бумажную сторону их безнадежного дела: писал речи, протоколы собраний, сценарии однообразно-многочисленных мероприятий и допотопно-состязательных праздников. В общем-то, им всем, «освобожденным» – в смысле от работы на скучно-материальном производстве – «горфизкультответработникам», постоянно доводилось копошиться в годами отработанной, порой доведенной до идиотски-идеологического абсолюта, организационно-повседневной рутине, – от которой в отдельно-невезучие ее моменты просто волком на луну хотелось выть! Но утешали себя жутко-важностью претворяемого ими в жизнь туманно-благородного дела, гордились принадлежностью своей к головному отряду мученико-первопроходцев, готовых пожертвовать всем и вся на долго-тернистом пути воспитания светло-гармоничной (слегка непонятной для окружвющих) личности, а также, вообще, - для своей заботливо-суровой и могуче-спортивной родины. Конечно же, их выручала молодость – фактор, который всегда накладывает свой неповторимый отпечаток на любой род человеческой деятельности, который всегда дает возможность найти в самом заунывно-серьезном занятии подходящий повод для широченно-белоснежной, искрометной улыбки…
Вот и вчера бывшие коллеги, как всегда, об одном из подобных случаев вспоминали...
А «случился» этот случай на юбилейно-физкультурном слете, по ходу которого, примерно и с максимально большой помпой – насколько позволяли скромно-бюджетные ресурсы - предстояло наградить целую армию городских спортивно-активистов. Целую неделю до слета реалистичный Иван-Васильич, прекрасно понимающий, что собственных физкульт-финансовых средств, хватит на один большой «пшик», убил на личный объезд и слезоточивые уговоры прижимисто-городских командиров производства: пожертвовать на подарки хоть какие-нибудь дополнительные дензнаки. Убил не даром, потому что в результате «пожертвований» купленные подарки получились, прямо-таки, солидно-внушительными.
И вот когда при большом скоплении спортивно-народных масс, под пронзительно звучащие фанфары, процесс награждения «пошел», в него, почему-то, сами собой стали вноситься какие-то совершенно непредусмотренные «расписным» сценарием, совсем нехорошие по собственной сути, идиотски-клоунские элементы.
Во-первых, вероятно-пьяный механик-радист опутал подходы к микрофонам невыносимо-сложными петлями соединительных проводов, и передвигающиеся по сцене «действующие лица и исполнители» все время, к спортивно-массовой потехе в зрительном зале, постоянно путались в них и об них же торжественно спотыкались…
Директору по ходу «действа», торжественно расположившись на ораторской трибуне, надлежало, с помощью многостраничного списка, «поштучно» выкликать спортивно-активистов, а дружески встречавшему их на подиуме, красиво улыбавшемуся Иван-Васильичу – под оркестровый туш вручать подарки, произносить негромко дежурно-благодарственные слова и пожимать, слегка дрожащие от «волнительности» момента, спортивно-измозоленные руки. Подарки из-за кулис предстояло подносить - синхронно с зачитываемым списком и появлением награжденных лиц на сцене - секретарше Сане в паре с еще одной такой же, тогда еще «зеленой», вертихвосткой. Но вот та самая синхронность, благодаря большим стараниям того же самого Директора, вдруг сходу провалилась! Даже спустя так много лет, он сам никак не мог понять, что ж за затмение тогда свалилось: отчаяннейшим голосом, куда-то в микрофон, Директор, без малейшей паузы на совершение «подарочно-врученческого» акта, как скорострельный автомат, затарахтел фамилиями «награжденных». И это было же, конечно, во-вторых…
Само собой, не знающий в лицо всей массы награжденно-приглашенных, Иван-Васильич прочно стал заложником директорской скороговорки и, заодно, подарков с грамотами, подсунутых «зеленой» Саней в скороговорочный – строжайше - такт. Сначала он немного растерялся, поскольку активисты, узрев фамилию на грамоте, приветливо ему же улыбались и, с неподдельной честностью, выкладывали, что говорится, прямо в лоб: «Нет, нет - не я!»
Производить обмен подарков тотчас, при массово-скоплении народа и «вышеконтролирующего» физначальства, никак в ближайше-планы краснохитинового как вареный рак, от горечи-стыда, Иван-Васильича, ну вовсе не входило! И потому, срывающимся шепотом, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, он стал упрашивать спортсменов, тут на сцене, дискуссий-то не затевать, забрать с собою то, что прямо «щас» дают; ну а потом уж, после слета, пройти всем «вон за те кулисы» и там, по-честному, несправедливо-пофамильный кавардак – в спокойной обстановке – устранить… Благодаря чему, на некоторое время, все ж удалось создать и соблюдать на сцене видимость порядка, но увы - недолго! Недолго потому, что зал вдруг начал издавать совсем уж непонятно-ахи-вздохи - похожие на призадушенные руками или носовым платком – раскато-взрывы бешеного хохота…
Затравленно Иван-Васильич задергал головой вокруг, пытаясь усмотреть источник данно-непотребства, и с волосы-вздымавшим-ужасом, нашел его в фигуре все того же бедолашного Директора, который, по-прежнему маниакально бубня бесцветным голосом по списку, вдобавок что-то напряженно делал – точней, производил совсем уж странные - и вовсе не приличествующие месту - манипуляции…
Ну то есть, прочтя текущую страницу, Директор, в полнейшее отличие от «правильных» людей, не перелистывал ее, а вырывал из общей стопки и, судорожно скомкав на весу бумажный лист, запихивал в раздутый – от накопившихся уже собратьев – карман наглажено-парадных брюк! А окончательно, путем бесплатной физкульт-номенклатур-ной клоунады, развеселившийся «спортзал», по-видимому, всякий раз довольно вольно толковал Директора такое лицедейство, причем скорей, как явно крупное желание бежать – и явно не по маленькой нужде – в ближайше-туалетно-заведение…
И это было - в-третьих!
А в-четвертых … в-четвертых, Иван-Васильич все ж окончательно утратил и свою спортивно-олимпийскую выдержку, и свое годами отработанное физкульт-привет-спокойствие… Утратил потому, что в следующей оргмомент его «добили» две «разносчицы» подарков: решительно запутавшись в хаосе, вовсю царящим на широкой сцене, они, вцепившись перекрещенными как у балерин руками с двух сторон в один «подарочный набор», бессмысленно топтались на очевидно ставшем «лобным» месте, уж абсолютно не соображая, что ж им дальше делать. И вот когда на подиум явилась очередная миловидно-физкультурница, а сам Иван-Васильич стрельнул в своих «помощниц» испепеляюще-красноречивым взглядом – ну, дескать, что ж вы там замешкались! – две «балерины», мелкими шажками, потопали ему навстречу, неся в руках большой и красочно оформленный, но – самый настоящий - …бритвенный прибор!
Вся кровь его, как быстро-гончий пес, вцепилась в без того уже смородиновые уши; ориентировка в сцене и в пространстве ушла из-под затрепетавших ног; а губы, задрожав, сложились самым жало-подобным образом, и из них вырвался отчетливый, благодаря мощнейшим децибелам усилителя, прекрасно слышный в самом дальнем закутке отчаяннейший шопот-свист: «Ну, идиотки! Бабе - бритву ?!» Одновременно-гомерически икнув, зал на мгновенье утерял сознание…
А возмущение, раскрывшись словно сжатая пружина, крутануло Иван-Васильича вокруг же собственной оси: он, запутавшись в «силках» расставленных радистом проводов, утратил равновесие и, в поисках последней точки опоры, ухватился за хрупко-ненадежный стержень, стоящего вблизи с ним микрофона. Зал, после бури хохота, умолк: «прикрыв» дыхание, зритель, как завороженный, следил за героической борьбой Иван-Васильича и микрофона… Борьбой - с единой целью: победить коварнейший закон всемирно-тяготения и не отправиться - тормашки-вверх - в пустую оркестрово-яму! Но все ж, спортивные рефлексы и молодое тренированное тело дали-таки возможность «борцу» Иван-Васильичу выйти из подлой схватки победителем; а факт полнейшей капитуляции со стороны зловредно-физического закона был встречен тем же зрителем громоподобной и восторженной овацией...
Конечно, было и много чего другого в их общих воспоминаниях: и смешного, и грустного… Но с каждой встречей, с каждым прожитым годом, все как-то уплывало в даль; постепенно мутнело и размывалось очертаниями в густеющем тумане постоянно накладывающихся ново-жизненных впечатлений, теряло свою первопричинную свежесть. Отдельные события не казались уже такими развесело-смешными, а воспринимались, скорее, как явная глупость. Хотя, иногда подобное положение вещей можно было слегка поправить весьма простым и эффективным способом: две-три чашки самогона – и, глядишь, возвращалась былая молодая удаль, а вместе с ней – давешнее, не замутненное годами, чувство стандартно-человеческого, привычно-доброго юмора…
