donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
НАХОДКА
Часть 11.
А у дерзкого террориста - Иван-Васильича – дела в это время шли, с одной стороны, конечно, обморочно-кувырочно, а с другой – очень плавным своим чередом…
В первый момент после того, как лихорадочное возбуждение «автопилота» немного спало, и к нему вернулось привычно-родное, трезво-обывательское чувство здравого смысла, он поглядел на ситуацию как бы со стороны и масштабы непоправимо-содеянного его, в определенной мере, даже ужаснули. Вот ведь, бывает же в жизни: все, что с тобой происходит, как-то незаметно, но балансирует в состоянии неопределенного равновесия на краю обрыва в глубочайшую пропасть – и ты этого просто-напросто не замечаешь. Но достаточно хоть какого-нибудь маленького, но внешнего толчка – и ты, уже неуправляемым булыжником, катишься вниз навстречу своей гибели - абсолютно не в силах, что-либо изменить! И состояние души при этом - напряженно-стрессовое и - даже вовсе! - отвратно-тошнотворнейшее…
Такие вот чувства испытывал Иван-Васильич, сжимая в руках «пэпэка» с пустым магазином, глядя на перепуганно-одинаковые лица раскосо-аспедантов, слушая в пол-уха недовольное бурчание автобусного водителя. И напряженно думал, как ему дальше-то быть…
Конечно, не поздно было б выкинуть злосчатного «кулача» в окошко, выпустить всех «заложников» (почему-то применительно к своей ситуации у Иван-Васильича язык никак не поворачивался назвать своих задохликов-«гостей» таким – ну не хорошим! – словом), а самому - выйти с поднятыми руками и плюхнуться позорно на асфальт… Ну, подумаешь – почки в полицай-департа-менте отобьют, может, в тюрягу до конца дней засунут; все ж еще несколько лет жизни можно натянуть, хоть несвежим, но все-таки живым воздухом подышать, на теплом солнышке, хоть иногда погреться…
А с другой стороны, что-то дикое, гордое, не сломленное даже десятками лет беспрекословно-физкультурных «подчинений», диктовало ему вести себя, пусть преступно, но по-человечески достойно; а исковерканный, но исконно верхне-нижне-городский родной менталитет, навеки впаянный в живой, горячий мозг и невесомую, томящуюся душу, твердил: «Не дрейфь, Ваня, авось-ништо - прорвемся!»
С чего-то надо было б начинать… Ну да, конечно же – с переговоров!
Критически оглядев весьма достойный наряд – белую рубашку, пиджак с галстуком – недовольного водителя, Иван-Васильич, довольно весело, сказал:
- Ну, ты, холуй аспедантский! Хватит там ворчать! У тебя платок белый взаймы-то найдется?
И реквизировав кусочек белого, но с подозрительными пятнами, шелково-полотна, он, приоткрыл дверное окно, высунул в щель платок и изо всех сил, в сторону внешне безлюдного входа в префектуру, прокричал:
- Эй, вы там! Скажите, чтоб горпрефект сюда пришел – поговорить надо! Пусть не боится – убивать не буду!
Когда после долгих совещаний, колебаний и прощаний – а лично-разговор с Премьером больших маневров «вправо-влево» не давал – префект, на расстоянии десяти метров, пугливо стал перед автобусом, Иван-Васильич еще больше приоткрыл окно:
- Да дуй сюда, не бойся! Ты что, меня-то не узнал?
В порядке отступления, надо прояснить, что горпрефект, еще зелено-физкультурным активистом, крутился в поле зрения Иван-Васильича и в качестве начальства, во всяком случае, в лицо его знавал…
А потому, довольно робко подойдя поближе, и пристальней в него вглядевшись, префект – ну, прямо-таки - просто выикнул:
- Иван-Васильич, неужто это вы?
- Я-я… – насмешливо протянул последний. И, желая отсечь все другие ненужные, пустопорожние разговоры-уговоры, сразу взял быка за рога:
- Так вот, мои условия: миллион в прочной валюте и самолетом в указанное место доставить. «Аспиды» ваши со мной до конца будут. Выполните условия – живыми-невредимыми отпущу. Хитрить станете – у меня мешок с патронами к автомату припасен, а в трусах - две гранаты спрятаны, к динамитной шашке примотанные. Враз всех на клочки разнесу! Ты меня знаешь, я - человек решительный!
А чтобы хоть как-нибудь подбодрить бесповоротно раскисшего префекта, Иван-Васильич, вполне дружелюбно ему сказал:
- Ты ж у нас «резкий» – небось, и «сателлитку» в кармане носишь? Дай-ка мне ее сюда! Дальше - по ней общаться будем. А без разрешения моего – к автобусу ни-ни! Так всем своим и передай…
С облегчением прибывший восвояси горпрефект тут же «наверх» обо всем доложил, - что личность террориста ими полностью установлена; а порывшиеся в паспортном столе «спецы» из полицай–департамента фотку Иван-Васильича – с последнего обмена паспортов – раздобыли-размножили и срочно телесвязью в Министерство Внутридемократических и Полицейских Дел переправили. Ну, чтоб те врага заклятого в лицо опознать безошибочно смогли…
А довольный успешным началом сложных переговоров, Иван-Васильич великодушно платок назад водителю отдал, и кроме этого, еще сигареткой от оставшихся «Боро-Маль» угостил. Тот после этого душой немного отошел, и они с Иван-Васильичем даже на отвлеченно-житейские темы откровенно поговорили. Правда, в конце шоферюга все равно: «Засушат они тебя, дед, как пить дать!»– мрачно сказал; но Иван-Васильич: «Не будем о грустном!» – весело на это парировал. А про себя: «Все равно, какой никакой, а самый распоследний шанс с внуком свидеться!» – подумал…
Вот что-то надо было с молчащими, как мышь с испугу, пугливо-настороженными «аспидами» делать... Если б они еще язык хоть какой – «нормальный» - знали, так с ними, глядишь, в «слова» или в «шарады» развлечься было можно б… А вот сейчас - как же с них стресс-то сердечный снять? Того и гляди, от жуткого страху кто-нибудь по-настоящему загнется! Песню, что ли, с ними какую радостно-хорошую разучить, от печальных размышлений над судьбой своей неудачной на время избавить?
- Слушай, а у тебя записи чего-нибудь нашего, нижнегородского, есть? – спросил Иван-Васильич - опять полусонного - водителя.
- Да нет проблем, сейчас чего-нибудь поищу!
Через пару минут в салоне плавно из динамиков полилась музыка, но водитель, щелкая переключателем и поглядывая на сжавшихся в комочки аспедантов, лихо, как малолитражка в потоке грузовых автомобилей, маневрировал среди музыкальных сюжетов, подыскивая эдакое – весело-забористое… И, представьте, нашел!
Под бравурное начало песни – «Ах, зачем ты меня обманула, ах, зачем ты меня подвела!» – раскосое лицо у одного из аспедантов дрогнуло, печальные морщинки слегка разгладились, а на бледно-желтых устах его расплылось слабо-жалкое подобие улыбки.
- Вот оно! – вскричал Иван-Васильч. – Вот, вот - то самое! Давай, перематывай с начала! Начинаем разучивать!
С учетом близости злополучного городка к Новодемократической Столице, сборы спецгруппы по тревоге, погрузка бронетехники в самолеты и вся воздушная их - на стратегических каплях-остатках авиаспирта – переброска заняли не так уж и много времени. К тому знаменательному сроку, когда хор аспедантов, с помощью все того же размахивающего – за неимением дирижерской палочки – разряженным автоматом Иван-Васильича, выучил все слова и, наконец-то, безошибочно, с горящими от вдохновения глазами исполнил - под бурные аплодисменты водителя - разученное музыкально-«драматическое» произведение, механизированная колонна скрытно-бесшумно подошла к черному ходу префектуры, и весь камуфляжно-личный состав ее сосредоточился в кабинете трясущегося от избытка неизгладимых впечатлений горпрефекта. Туда же прибыл и околотковый-замминистра с личным поручением Премьер-Счетовода – живым врагу не сдаваться! – и большими полномочиями в руководстве спецоперацией…
Почти в полной тишине - только зубы нервно-потрясенного горпрефекта дробно цокотали - состоялся срочный инструктаж-построение: раздали краткое досье с фотографией особо опасного террориста. Сам околотковый-замминистра подошел к каждому спецпарню и слегка ткнул его крепко сжатым кулаком прямо в нос, что на языке знако-жестов означало: «Во время операции сохранять строгую дисциплину и порядок, а также хладнокровие, мужество, скрытность и героизм; команда на штурм автобуса отдается лично им – замминистра!» Потом он дал легко-уставной пинок Хозару под зад: «Занять намеченные антитеррористическим планом исходные позиции!»
После удачного исполнения «нижнегородски-народной», все без исключения в автобусе вдруг ощутили какой-то душевный спад и физический дискомфорт…
Иван-Васильич, в создавшейся тишине, задумался, и тут до него дошло: мать честная, да он же почти целый день ничего не ел! И тут, ему в унисон, также задумчиво протянул водитель:
- Слышь, дед, ты бы с «тех», начальников, чего-нибудь поесть срубил: маковой росинки с утра во рту не было! Да и «аспидам» – скоро ужинать пора. Чего их голодом морить! Может выйдешь на связь?
На беду ни у Иван-Васильича, ни у шофера своей «сателлитки» отродясь не было. Он и так ее крутил, и эдак… Как вдруг «сателлитка» сама и очень неожиданно заверещала – Иван-Васильич чуть из рук ее не уронил! Но потом к уху приложил – весь в слух обратился.
На том конце слегка заикающийся, но знакомый голос горпрефекта произнес:
- Иван-Васильич! Ты меня слышишь? Сейчас с тобой замминистра будет говорить…
Иван-Васильич, не очень вдумывался в смысл того, что говорили; отметил только - разговор на нижнегородском велся и с очень сильным «сельскохозяйственным» акцентом.
Из вежливости выслушав всю ахинею до конца, он кратко и решительно ответил:
- Не выполните требований моих - через час автобус, как ракета, в космос с пассажирами улетит!
И выдержав паузу:
- Пожрать чего-нибудь нам передайте! Не дадите – тоже взорву! - а шепотом, в сторону опять помрачневшего шофера. - Шутка!
Потом опять в трубку:
- И чтоб переговоры все – на бывшесоюзном – верхнегородском – исключительно - велись!
После недолгих размышлений-совещаний опять раздался голос горпрефекта (по-видимому, из собравшихся он лучше всех помнил бывшесоюзные времена):
- Чего изволите перекусить, Иван-Васильич?
- Да вы на всю компанию - перекусить, валяйте! А для меня, лично… – призадумался Иван-Васильич.
«Коньячку – того самого, «Напольного», Вань!» - вдруг шепотом подал голос присмиревше-оробевший провокатор-мозг. «И икорки - паюсно-зернистой!» – неожиданно поддакнул, до этого, вообще, бурчливо-молчаливый, привычный ко всему желудок…
Иван-Васильич горпрефекту все, прямо так, и передал; а от себя еще добавил:
- Харчи, префект, сам лично принесешь – и без фокусов! А то – сам знаешь…
Хозар сидел на «броне» в засаде и пристально, через оптический прицел, разглядывал захваченный автобус. Веселенькие, в цветочках, занавески на окнах были плотно задернуты, и о том, что происходит там внутри, можно было только гадать и гадать!
Но он воочию представлял, как невзрачный с виду – судя по розданным досье – террорист-дедуган в данный момент жестоко измывается над членами такой важной - для государственной свободы и независимости родной страны – иностранной делегации, тычет им в лицо и животы холодным дулом автомата, потрясает над их головами гранатами с примотанным динамитом. И от этого ненавидел негодяя-террориста все больше и больше. Но в тоже время в самом Хозаре звучала как бы песня радостных и сбывшихся предчувствий – ведь негодяй, вдобавок, был самым, что ни на есть чистокровным – по паспорту – «верхняком»! И теперь он молил бога только об одном: чтобы операция – ну никак! - не закончилось мирно; чтобы кровавый штурм автобуса – ну непременно! – состоялся…
Вот он увидел, как шатаясь под тяжестью огромной корзины, из префектуры выполз этот слюнтяй, горпрефект и потащился к автобусу; как в автобусе приоткрылась дверца и водитель – у них тоже была его фотография – скоренько нагнувшись зацепил корзину и с натугой втянул ее вовнутрь! В Хозаре аж все похолодело: вот дураки, такой момент упускают! Сейчас бы всей «броне» по газам: в считанные секунды протаранили б автобус, слезоточивыми бы гранатами салон его закидали, а для верности – слегка б из автоматов пулями все «пробурили»!
Ну, засушили бы в общей суматохе парочку раскосых – подумаешь: у них там по полтора мильярда каждый год чисто поголовья прибывает! Никто отсутствия их и не заметит! Зато уж «верхняка» – наверняка б уложили! Нет, все-таки верно говорят: «Все начальники - сволочи!» Только такие надежные ребята, как он – Петр-Хозар, – по-настоящему мать-батьковщину любят, по-настоящему любому «верхняку» ее в обиду не дадут! А может, туда в автобус, террористу отравленные харчи передали? Тоже неплохо было б! Но только скучно как-то – без живого огня, без перестрелки… Заунынь! Но все равно – дисциплина есть дисциплина: на штурм автобуса замминистра единственно-звуковой, на аспеданто, по рации сигнал «Ффаасс» должен был дать; а в случае отмены – все на «Ааттаасс!» менялось…
А в захваченном Иван-Васильиче автобусе события опять же шли своим неспешным чередом, хотя, в целом, обстановка - чуть заметней и веселей накалилась!
Когда у горпрефекта корзину с едой забирали, он в качестве устного послания от замминистра Иван-Васильичу передал: «Требования твои изучены и рассмотрены на самом высшем уровне. Через два часа – и это абсолютно точно – только ты нам это время дай – сюда миллион талеров, в расхожих купюрах, привезут - сразу в аэропорт уедете. Там тебя реактивный самолет с экипажем ждать будет – в любую бывшесоюзную республику с деньгами вместе отвезет!"
Иван-Васильич едой со всеми «пассажирами» по-братски поделился. Только бутылочку сверхдорогого конька себе «зажилил». Но здраво рассудить, так все по честному: водитель – за рулем, а «аспиды» – вдруг безобразничать начнут?
А коньячок сам – да под черную икорку - действительно чудесным оказался! После первых «ста грамм» – голова у Иван-Васильича чистой и прозрачной, как березовый сок, стала; мысли по мозгу, как молодая кровь от любовного порыва, стали бурлить и со страшной силой журчать; планы грандиозные, как они с внуком миллион свой используют, в какие славные дела умные вложения сделают, стройно в голове вынашивать. И такая уверенность от этих планов у Иван-Васильича появилась, что он еще – за исполнение их! – «сто грамм» себе налил…
Ну, после них уже в душе Иван-Васильича резервы, совсем боевые, по ранжиру выстроились: почувствовал себя он гордым, смелым и независимым от всех; и плевать ему – на всех сильных мира сего – захотелось и даже, как по лестнице, по головам-трупам их на самый верх пройти; и по большому счету, ноги свои об них вытереть. И за это захотелось ему выпить еще «сто грамм»!
Ну, а после них … а после них Иван-Васильич взял, да и просто отрубился – ну, краше говоря, совсем заснул…
