donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
СОРОК ДНЕЙ
III.УРОКИ АНГЛИЙСКОГО
(первая рукопись отца)
Часть 2-я
Придя в тот же вечер на оперативное совещание, я увидел, что мое привычное место занято кем-то из руководящего состава: шла «беседа» с нерадивым начальником одного из филиалов. Врожденное чувство скромности не позволило мне пересаживать их, и я стал озираться вокруг в поисках «запасного аэродрома». Тут мне попалось на глаза пустующий стол Анны Сергеевны - что-то заставило нашего «менеджера» покинуть офис раньше обычного. Не без трепета сел я за ее рабочее место. Оно всегда поражало меня своей опрятностью и аккуратностью: ну, прямо-таки пресловутая «девичья постель»!
Взгляд мой упал на черновик внешнеэкономического контракта - на английском языке, - много раз правленого и жирно зачеркнутого в некоторых его пунктах. И стоило в этот момент мне представить, как несчастная Анюта, вся в горьких мыслях о коварном Любомире и жестокой несправедливости, царящей в этом «безумном, безумном, безумном мире», из последних сил борется с дубовыми юридическими формулировками и - таковыми же! - законами английской грамматики, как сразу меня захлестнула волна умилительного сострадания.
Но если и отдать моей испорченной натуре хоть капельку должного, то, как очевидный, следовало бы признать тот факт, что из немногих остатков серьезных вещей, существующих для меня в белом свете, приличное знание языка занимало не последнее место из них.
В свою время я закончил «английскую школу», а потом, когда носился с безумной идеей уехать на работу «за границу», - заочные курсы иностранных языков. К тому же, в годы застоя много слушал на английском языке идейно-вражеские «БиБиСи» и «Голос Америки» (благо, что с учетом всеобщей языковой неграмотности населения в стране, передачи эти «кэгэбэшниками» не глушились) и, вообще, любил читать английских авторов, так сказать, в оригиналах.
Мимо «заграницы» я успешно пролетел, но, в качестве побочного эффекта, английский - навсегда въелся в мою кровь.
И вот, во время вышеупомянутого кипения чувств, хитрющий бес – в своих сетях - окончательно меня попутал: ну, то есть, я взял авторучку и прямо в черновике контракта на языке Шекспира (а также многочисленных жертв войны Алой и Белой Розы) написал:
«Вы – замечательная девушка и умница. От всей души желаю всяческих успехов.
Незнакомец».
Наверное, я размышлял примерно так: «Пусть бедняжка видит, что она не одинока в жестоком мире, и есть еще на свете люди, которые - пусть тайно - но все же откровенно ей симпатизируют!».
Но в тоже время, в глубине души, мне было жутко интересно: как же она отреагирует на мое «послание» (если, конечно, обратит на него внимание)?
И честно говоря, это скрытое чувство и подтолкнуло меня на следующий день под каким-то предлогом задержаться допоздна в «нарядной».
Когда публика рассеялась, я осторожно подошел к столу Анны Сергеевны, и, затаив дыхание, взглянул на его содержимое. Я опять увидел злополучный контракт, и - изумление просто обожгло меня! – приколотую к нему аккуратную записочку, на которой, тоже по-английски, старательным почерком было выведено: «Незнакомцу».
С давным-давно позабытым сердечным трепетом я развернул ее и медленно прочел:
«Вы очень добры ко мне, Незнакомец! Но я очень польщена Вашими комплиментами, тем более, что их написал добрый - и очень загадочный! - человек.
Я тоже, от всей души, желаю Вам самого наилучшего.
Менеджер».
Не знаю, каким по счету мужским чувством, но я физически ощутил всю свежесть и прелесть юной женщины, покрывшей маленький листочек бумаги этими бесхитростными словами! Слегка обалдевший от пережитого, я вылез из-за стола и побрел к себе в кабинет…
Не буду касаться весьма противоречивых чувств, обуревавших меня целый вечер: скажу только, что каким-то образом собрал я осколки своей натуры воедино и решился, наконец, Анне Сергеевне все же ответить!
Надо сказать, что в период моих философских исканий – результата последней несчастной любви – я прочел много книг на предмет женско-мужских взаимоотношений, - в том числе и на чисто английском. Из них мне особенно запала в память книга Ричарда Олдингтона - «Смерть героя»; скорей всего - из-за оптимистично здорового цинизма автора и его очень метких высказываний насчет «Любви».
И с учетом этого, мой пламенный ответ Анюте был таков:
«Я также благодарен Вам за теплые слова в свой адрес. А Ваш английский - просто великолепен. Кстати, не приходилось ли Вам читать роман Олдингтона «Смерть героя»? Я всегда восхищался его строками: «Лучшая любовь та, с которой скоро расстаешься; которая никогда не ощетинивается шипами ненависти, но тихо уходит в прошлое, оставляя после себя не болезненные уколы, а только душистый аромат сожаления…»
Правда - здорово?
Искренне Ваш, Незнакомец».
В конце нового рабочего дня, еле дождавшись ухода Анны Сергеевны, я ухитрился прицепить свою записку к каким-то ее бумагам.
А в конце следующего дня, я во время очередного совещания, чудом не свернув себе шею, увидел, что к тем же бумагам приколот новый ответ. Добыв его, после того как все разбрелись, я с большим нетерпением прочитал:
«Спасибо за благосклонную оценку моих знаний английского.
К сожалению, недостаток общения делают его абсолютно мертвым грузом. Но вот Вы, вижу, действительно хорошо знаете британскую литературу. Поражена Вашей памятью, широким кругозором и, вообще, - такой Вы романтик!
Я бы тоже прочла Олдингтона.
И не хотели б Вы и дальше продолжить тему о любви?»
Вот те на! «Тема о любви!» Это уже было круто… И во мне проснулся пожилой сарказм: да вы, дорогая моя, решили, что с вами переписывается юный принц? Высокий, красивый, умный, знающий пять иностранных языков, имеющий счет в швейцарском банке и собственный выезд в виде белого 600-го «Мерседеса»?
Увы, какое разочарование! Ах, если б вы, милая Анюта, знали, кто действительно скрывается под личиной романтичного «Незнакомца»!
И потому, не без ехидства, я написал в ответ:
«Гляжу, в придачу к Вашим лучшим качествам, Вы еще и очень храбрый человек. Поскольку, с моей точки зрения, любовь, хотя и является весело бодрящим дух приключением, - очень даже опасная для человечества штука… Ну, это если судить по всемирно известным произведениям. Вдобавок ко всему, чтобы писать о любви – и на английском! - надо бы родиться англичанином. По-моему, русский язык гораздо более приспособлен для этих целей. Вот та же упомянутая строка из Олдингтона звучит на русском не в пример лучше.
Хотя… прочтите подлинные слова Байрона:
Ты плачешь – светятся слезой
Ресницы синих глаз.
Фиалка, полная росой,
Роняет свой алмаз.
Ты улыбнулась – пред тобой
Сапфира свет погас:
Его затмил огонь живой,
Сиянье синих глаз.
По-моему, неплохо!
Ваш Незнакомец».
А на следующий день меня придавили угрызения совести…
Я вспомнил, каким сам был наивным в ее годы и как мечтал о юной принцессе или королеве, с чистой и романтической душой, бескорыстной и щедрой - действие-то происходило в эпоху развитого социализма! – а также – что тоже немаловажно! - ласковой и нежной…
Ведь надо же сделать, в конце-то концов, скидку на романтический – Анны Сергеевны - возраст!
Словом, решил я положить конец этой «мистификации» и написать в адрес Анюты благородно-извинительное письмо. В течение рабочего дня, я продумывал текст моего послания и, в то же время, прикидывал в уме возможный вариант адекватной, что называется, реакции со стороны Анны Сергеевны…
Однако вечером, сидя напротив, я вдруг заметил на лице Анюты следы происходящей в ней прилично душевной борьбы: поглядывая в мою сторону, она то краснела, то бледнела. Народу на совещании собралось довольно много, и я ужаснулся: неужто мне зададут «разоблачительный» вопрос при всей лишней массе совсем посторонних людей?
Вот именно так и произошло! Слегка охрипшим от волнения голоском, дерзкая Анна Сергеевна резко в упор меня спросила:
- Тарас Петрович, скажите, пожалуйста, а почему вам так нравится - этот самый - Олдингтон?
С большим трудом удержавшись на стуле, постыдно покраснев, таким же хриплым голосом я выдавил из себя:
- Ну, если сильно интересует, могу дать почитать…
- Да-да, пожалуйста, если не затруднит, принесите!
Слава богу, никто из присутствующих на «оперативке» ни черта из нашего диалога не понял!
На следующий день я добросовестно принес столь любимую мной книгу и мимолетом вручил ее Ане, буркнув при этом: «Вот, наслаждайтесь!»
Естественно, после такого разоблачения записочки в мой адрес на столе Анны Сергеевны появляться перестали. И, также естественно, это меня страшно удручало.
Я чувствовал себя полным идиотом и постоянно думал, как выгляжу в ее глазах: старичком-плейбоем или заурядно-пожилым придурком? Поэтому, немного поколебавшись, я все же сел за стол и написал Анюте следующее:
«Уважаемая Анна Сергеевна!
Прошу прощения за то, что ввел Вас в заблуждение. Меня, честно, терзает подозрение в том, что Вы, возможно, расцениваете написанное мною, как недалекую и злую шутку с моей стороны. Но поверьте, в моих помыслах совсем отсутствовало намерение причинить Вам боль. Знаю, как нелегко чувствует себя человек, пришедший на работу в новый коллектив. А в наше «отчужденное» время этот процесс, по-моему, стал еще мучительнее. И знаю, как в этот момент человеку нужны поддержка и симпатии со стороны его коллег. Вот это и было истинной причиной появления на Вашем столе моей записки…
Если можете, простить меня, простите – в принципе, согласен с любым Вашим решением. Но все-таки хочу сделать Вам одно - идущее от сердца! - предложение: почему бы не продолжить переписку, хотя бы с тем, чтоб усовершенствовать наш английский?
Конечно, если Вас смущает возможная «двусмысленность» ситуации, Вы совершенно вправе от данного предложения отказаться. Но сразу хочу сказать - от этого мое доброе отношение к Вам совершенно не пострадает.
Теперь о моей «загадочности» и «широком кругозоре». Думаю, что имея за плечами такое количество «пожилых» лет, любой человек приобретает немалый жизненный опыт и кое-какие в этом мире познания…
Искренне Ваш, но уже не «Незнакомец».
P.S. А, между прочим, как это Вы меня «вычислили»? Независимое расследование проводили, или все – как у кота Васьки – на моем сермяжном лице написано?»
И, представьте, «покаяние» было встречено весьма благосклонно!
Найдя на следующий день, на прежнем месте, долгожданную записку и развернув ее, я с удовольствием прочел:
«Дорогой Тарас Петрович!
Спасибо Вам большое за Ваше доброе отношение и письмо. Меня совершенно не смущает данная ситуация. Более того, меня зачаровывает Ваше знание английского языка. Клянусь, я никогда не читала с такой легкостью писем на иностранном языке. Мне кажется, что Вы могли бы стать хорошим писателем. И если Вас что-то тревожит в этом плане - не волнуйтесь, я буду покупать все Ваши книги. Мне бы очень хотелось общаться с Вами не только на английском, хотя Вы правы: это очень хороший способ его усовершенствовать.
Кстати, о Вашем большом жизненном опыте и «пожилом» возрасте. С первым я абсолютно согласна, со вторым - нисколечко. Вы сами знаете английскую поговорку: человеку столько лет, на сколько он себя ощущает…
Вы выглядите достаточно молодо и, в то же время, держитесь очень уверенно. Кроме того, у Вас преимущества того возраста, когда «мудрость и сила идут рука об руку». Поэтому, прошу Вас, никогда не упоминайте в нашей переписке о своем возрасте, как о «пожилом».
Я начала читать Олдингтона и нахожу его занятным!
Как я Вас «вычислила»? Знаете, у Вас такие чудесные добрые глаза, - и в них все было написано. Но все равно: Вы для меня - загадка…
С наилучшими пожеланиями, Ваша А.С.»
Конечно, все это было очень хорошо. Однако, кое-что меня и насторожило: открытое упоминание «всуе» наших имен. Предыдущие семейные неурядицы (и последующее их широкое обсуждение членами очередного трудового коллектива) приучили меня с большой осторожностью относиться к швырянию перчаток в лицо общественного мнения. Поэтому следующую свою записку я уже набрал на компьютере мелким шрифтом, а также - высказал в ней несколько существенно практических предложений:
«Дорогая А.С.!
Несказанно был рад Вашему согласию продолжить переписку. Однако, чтобы не сломать Вашу блестящую карьеру в самом ее начале – и как бывший член бывшей самой революционной партии в мире, с богатыми подпольными традициями - предлагаю принять определенные меры предосторожности: в смысле фигурирования наших подлинных имен.
В молодости мне довелось заниматься в аэроклубе, и там я привык к обмену «позывными». Предлагаю прибегнуть к этому несложному приему. Пусть мой позывной будет «Н.», а свой - выберете сами.
Что же касается моих «писательских талантов», то, может быть, я и прислушаюсь к Вашему совету, но только на определенных условиях:
1.Вы продолжаете свою учебу за границей.
2.Вы делаете блестящую карьеру и становитесь президентом крупной транснациональной корпорации.
3.Вы - за один миллион долларов! - заказываете у меня книгу. Возможно, это будет Ваша биография, а, может быть, это будет просто история любви.
4.За полученный гонорар я осуществляю хрустальную мечту своего детства и покупаю себе «настоящий» самолет. Затем я приглашаю Вас в путешествие, и мы облетаем вокруг земного шара, совершая посадки в самых экзотических и романтических его уголках.
Ваш Н.»
Ответ не заставил себя долго ждать:
«Дорогой Н.!
Я еще раз убедилась, что Вы не только умный человек, но еще и настоящий джентльмен: такая забота о моей безупречной репутации!
Хотя, честно говоря, меня не сильно волнует «блестящая карьера». Просто думаю, что Бог даст мне все, что заслужу…
Я - человек, живущий чувствами и предпочитаю «плыть по волнам». Кроме того, люблю людей, природу, пытаюсь жить в гармонии с окружающим меня миром. У меня много друзей - очень интересных людей. А кстати, Н., как Вы относитесь к дружбе между мужчиной и женщиной? Может ли она существовать между ними без физического влечения – ну, без «основного инстинкта»?
Менеджер».
В принципе, я все время ждал что-то вроде этого вопроса. Все женщины на определенном этапе взаимоотношений задают его мужчинам. Мне даже кажется, что это своеобразный тест-проверка объекта их интереса на сексуальную выдержку: хочет ли он сразу затащить в постель, или этому будет предшествовать длительно-романтическая подготовка?
Но с другой стороны, в моем случае, вопрос можно было интерпретировать и по-другому: «Вы, безусловно, человек интересный, но – при этом - Ваш пожилой организм не является жгучим предметом моих эротических фантазий».
И хотя подобная интерпретация меня несколько в душе и задевала, я все же решился ответить, как подобает старшему, умудренному житейским опытом товарищу:
«Мой дорогой Менеджер!
Конечно, жаль разочаровывать Вас, но считаю, что в «чистом» виде дружбы между мужчиной и женщиной не существует.
Под такой дружбой может иногда маскироваться неразделенная любовь, но и то до тех пор, пока тот, кто любит, не потеряет окончательно свою последнюю надежду. Кроме того, порой обстоятельства складываются так, что просто «внешние» причины не позволяют им встречаться. Классический пример - любовь лейтенанта Шмидта (настоящего, а не из «Двенадцати стульев»). Как-то в поезде он встретил красивую женщину, и они друг друга за время непродолжительного общения страстно полюбили. Так уж случилось, что потом - до самой казни Шмидта - они больше не свиделись, но оставили после себя настоящий любовный роман в письмах (кажется, их было сорок).
Как бы там ни было, Вы все равно коснулись, интересной темы: выбор партнера для любви или дружбы. Сакраментальный вопрос: почему тот или иной человек выбирает вас, а вы выбираете его? Вот это - действительно большая загадка!
Мне нравится древнегреческий миф о том, что все люди когда-то давно были «гермафродитами» – и мужчиной, и женщиной одновременно. Но чем-то (разрази меня гром – не помню!) они жутко разгневали богов, и те, злонамеренно, разрубили каждого из них на две отдельные половинки, перемешали и разбросали по всему белому свету. С той поры разделенные «половинки» - мужчины и женщины - постоянно ищут друг друга. Тот, кто находит свою, так сказать, вторую «половинку», - истинно счастлив; тот, кто при этом ошибается,- мучается всю свою жизнь…
Вот так!
Ваш Н.
P.S. Кстати, а как Вы думаете, почему в последней сцене «Основного инстинкта» писательница все-таки не убила «Стрелка» шилом для колки льда?»
Последним вопросом я решил убить двух зайцев: слегка подколоть Анну Сергеевну и заодно проверить, как у нее развито эротическое воображение...
Дело в том, что нашумевший фильм тоже вызвал у меня некоторые раздумья о сложно-смертельных взаимоотношениях его героев-любовников. И, кроме того, в нем для меня присутствовал интерес и как бы чисто «демографический»: актер Дуглас снялся в этом фильме будучи в возрасте пятидесяти лет – почти что - на тот момент - мой сверстник!
Итак, проанализировав финальную сцену, я тогда пришел к глубокомысленному выводу о том, что героиня фильма, общаясь со «Стрелком», впервые жизни испытала оргазм по-человечески: ну, без того, чтобы кроваво приласкать партнера в решающий момент с помощью ножичка!
Вот интересно, а что же думает по этому поводу мой «корреспондент»?
Но догадки так и остались догадками. Я не узнал ничегошеньки: в следующей записке Анюта, просто-напросто, оставила мой вопрос за бортом своего внимания! Хотя, надо сказать, в целом, ее письмо было очень интересным и даже, как мне показалось, в тот момент – весьма многообещающим!
Итак, оно гласило:
«Дорогой Н.!
Спасибо за прямой и честный ответ.
Меня очень интересовало Ваше личное мнение.
Конечно, многие сомневаются в «чистой» дружбе между мужчиной и женщиной, и с этим надо смириться.
Кстати, о древних греках и мифах… Они еще верили в такой вид взаимоотношений между противоположными полами, которые называли «philia». Мужчина и женщина cвободно общались между собой, дискутировали на разнообразные темы, вместе отдыхали, не создавая при этом семью, – но это совсем не исключало сексуальных отношений между ними.
В школьные годы меня очень занимала история древней Греции, а одной из самых любимых книг была «Таис Афинская» Ефремова. Я даже хотела, чтобы и у нас существовали такие школы «гетер». Я верю в «philia» и сейчас…
Однако, давайте придерживаться общепринятой концепции дружбы!»
Подписана записка была уже немного по-другому: «Ваша М.»
Наверное, у всех мужчин при упоминании женщиной ключевых слов «секс», «гетера» (что в упрощенном варианте можно трактовать и как «шлюха») срабатывает в мозгу какой-то выключатель, в результате чего, они слегка (а может, и не слегка) дуреют! То же самое произошло и с вашим покорным слугой… Весь вечер мне путем чрезвычайных усилий удавалось скрывать от родных и близких охватившее меня бурное волнение. Ночью я долго не мог заснуть, вспоминая самые смелые сцены с участием ефремовской «Таис Афинской». А когда, наконец-то, заснул, то мне приснился жутко эротический сон, в котором какое-то странное создание в тунике - почему-то многоруко! - ласкало меня на фоне развалин древнего Акрополя…
Результатом моих ночных приключений было послание следующего содержания:
«Милая М.!
Ваше письмо произвело на меня неизгладимое впечатление. Скажу правду, я плохо спал всю ночь, и все мои мысли были о маленькой дерзкой школьнице, которая хочет посещать школу «гетер» и стать прилежной ученицей великой куртизанки Таис Афинской. Кстати, с учетом нынешне-рыночных отношений, возрождение такой школы – неплохая коммерческой идея! И мы с Вами могли бы стать неплохими партнерами по бизнесу...
Я даже название придумал для основного предмета, который можно было б преподавать - «корреспондентофилия». Конечно, смахивает на «зоофилию» и «некрофилию», но со временем народ к немножко корявому названию привыкнет. Кроме того, я смог бы обучать наших воспитанниц и всяким другим интересным вещам. Вот только для этого – неплохо бы нам с Вами! – пройти соответствующую интенсивную стажировку.
Подумайте всерьез над моим деловым предложением.
Ваш Н.»
Оставив записку в «почтовом ящике», я воспарил духом и предался самым отчаянным фантазиям. В таком состоянии любовной эйфории пребывал я до момента, как получил ответ драгоценной Анюты Сергеевны, а вместе ним - и ушат холодной воды на свою воспаленную голову…
