donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
СОРОК ДНЕЙ
III.УРОКИ АНГЛИЙСКОГО
(первая рукопись отца)
Часть 1-я
«Природа заполняет пустоту любовью…»
В.Гюго
Все начиналось с благих намерений. А кончилось как всегда…
И вот теперь я сижу над чистым листом бумаги, с головной болью и настроением, которое способны описать только сто писателей разных жанров, причем одновременно. И не знаю, с чего начать…
Впрочем, попробуем начать все с начала.
Человек я уже не молодой. Да и трудно назвать молодым человека, которому через полтора года стукнет ровно пятьдесят.
Мужик я, в общем-то, тертый и битый – много чего довелось пережить и повидать. К тому же, в силу неугомонного характера, за предыдущие годы жизни удалось поставить над собой и окружающими много разнообразных экспериментов: экономического, политического, социального и, что уж там скрывать, сексуального плана.
Извилистая дорожка моей профессиональной деятельности, блуждавшая последние восемь лет в сумрачных лабиринтах рыночной экономики, привела два года назад в одну процветающую полутеневую фирму, где, вплоть до настоящего момента, я ухитрялся тихо и мирно плевать в потолок на вечное благо своих предприимчивых хозяев.
Наверное, все так бы неопределенно плавно, спокойно и долго продолжалось. Но в один из августовских дней, перемещаясь по холлу нашего «крутого» офиса, я вдруг увидел прелестное создание противоположного пола, которое с очень независимым и довольно самоуверенным видом шло мне навстречу. Девушка была высокого роста, стройной, белокурой, с бездонно голубыми глазами, которые очень украшали модные очки в золотой оправе. Все юные достоинства были «упакованы» в довольно миленький, серый-в-полосочку брючный костюм.
Кроме того, объект моего внимания был в том удивительном возрасте выпускницы вуза, когда, глядя на нее под одним углом, видишь абсолютно сопливую девчонку; но стоит взглянуть под другим, как перед тобой – молодая женщина с определенным опытом, за спиной которой маячат бледные тени блестящих любовных побед и – наверняка! – сокрушительно-перенесенных сердечных поражений…
Подбородок ее грациозно посаженной - на длинной шейке - головки был приподнят гордо и даже несколько надменно – и это родило в мыслях моих фразы типа: «надо же, принцесса!» и «у, ты - какая!»…
Вообще-то, надо отдать должное моим начальникам! Свою полную суровых неожиданностей борьбу за накопление первоначально-теневого капитала они умудрялись проводить на фоне очень изысканной - и по-домашнему уютной - обстановки. Этот неповторимый интерьер создавали не только их шикарные кабинеты, набитые дорогой импортной мебелью вперемешку с различными полезными (и бесполезными) «аксессуарами», но и множество – деловито снующих по офису - весьма симпатичных сотрудниц разных возрастов. Причем с моей (весьма извращенной) точки зрения, именно их внешность и доступность (а вовсе не профессиональные качества) являлись решающим фактором при приеме их на работу и назначении им должностных окладов. Честно говоря, наличие на фирме женского «изобилия» не сильно волновало мой - изрядно потрепанный в борьбе за выживание! - организм: за последние пятнадцать лет я уже как-то успокоился и по достоинству оценил преимущества семейного секса…
Но в описываемый момент меня явно «зацепило»! В голове возник некий сумбур, проистекавший на фоне – чудесно воскрешенной Львом Лещенко - песенки пятидесятых годов, со словами типа: «как боится седина моя твоего локона» и «почему ж ты раньше мне не встретилась - юная, нежная…»
Правда, при всем при том, мы с «выпускницей» благополучно разминулись, а последовавшая за тем суета рабочего дня, своим горячим утюгом, пригладила в моей душе незапланированные складки ностальгических чувств.
Вечером, как обычно, взяв свои бумаги, я отправился на производственное совещание в помещение, которое по старой своей шахтерской привычке, называл «общей нарядной». Но, войдя туда, - чуть было не споткнулся на пороге, поскольку прямо перед собой увидел новый рабочий стол, за которым спокойно и с тем же большим достоинством восседало встреченное мною в холле юное существо. Какие-то доли секунды между нашими органами зрения - и, вероятно, чувств! - происходил незримый телепатический обмен… Но тут же огонек интереса на противоположной стороне угас, а «существо» стало - с преувеличенным вниманием - изучать документы, лежащие вразброс на столе. Выдавив из себя «привет», я тяжко плюхнулся за «дежурный» стол, и начался рутинной «разбор полетов»…
Вообще-то, в порядке отвлечения, надо сказать, что человека моего возраста временами охватывают весьма странные психологические ощущения: казалось бы, навсегда упрятанная за решетку из прожитых лет молодость вдруг начинает рваться наружу… Совсем как шестнадцатилетний мальчишка, которому надо немедленно бежать из дома к друзьям, поджидающим его за углом; или стремглав лететь на свиданье к девушке, которой всего день назад он объяснился в своей невозможной любви и вместе с ней познал греховно-нежный трепет первых поцелуев!
Но это до тех пор, пока ты не посмотришься в зеркало… Там ты видишь отражение немолодого усталого человека, с редеющими волосами, уже теряющими блеск глазами, и, к тому же, новыми, почти ежедневно появляющимися морщинами. Вроде бы совсем недавно девушки останавливали на тебе свой взгляд с пристальным интересом; и вот сегодня тот же взгляд скользит по тебе словно по неодушевленному предмету, отполированному до такой степени годами, что просто «зацепиться» не за что.
Глупые ж вы, девчонки! Ничего-то вы еще в своей жизни – и в любви! - не понимаете; и даже представить не можете, что именно такой человек приголубит вас так, как ни один из этих сопляков, у которых вы с таким гордым видом висните на руках…
Но, как писали «глубокоостроумные» Ильф и Петров, девушки всегда любят молодых, красивых и богатых!
И поскольку отчетливо понимаешь, что уже ни к одной из указанных категорий ты совсем не относишься, то от одного этого в душе появляется такая щемящая и судорожная боль, что хочется выть и волком, и шакалом – одновременно!
Наверное, после просмотра фильма об «аборте-убийце», у меня стойко сформировался образ процесса «старения» человека… Вот она – в кадрах - твоя молодость… Маленькая и несчастная, как тот зародыш во чреве решившей избавиться от него женщины, она дрожит, бьется и инстинктивно сжимается в твоей душе, пытаясь забиться-спрятаться куда-то… Туда - откуда уже нельзя спастись-убежать… И отчаянно чувствует неотвратимое приближение ужасного хирургического инструмента, который убьет, расчленив по-живому ее на дробные части. И имя страшного «хирурга» - старость…
Поэтому, прочитав по поводу психологии старения некоторую литературу и сделав определенные выводы, я просто-напросто запретил себе обращать внимание на женщин моложе сорока и решил целиком довольствоваться народно-лекарственным рецептом: «в сорок пять - баба ягодка опять».
Опять же в порядке отступления, надо признать, что до описываемого момента, я пережил в своей жизни два личностных кризиса.
Первый - был самым тяжелым… Мне исполнилось двадцать лет, и я только что потерял свою первую любовь… Потерял по собственной мальчишечьей глупости, недолюбив, - хотя путь к настоящей «взрослой» любви был уже, как говорится, «расчищен». И вот эта жуткая боль от сознания, что только вчера ОНА была в полной твоей власти, а сегодня - ты уже и близко к не можешь ней подойти; вот эта жуткая смесь отчаяния и неудовлетворенной молодой жажды ласки - в сражении с такой же молодой волей и жаждой продолжения своей, пусть на время разрушенной, жизни - сделали меня на выходе из того кризиса (по тогдашнему моему глубокому убеждению) настоящим мужчиной. Испытав после первой любовной драмы к себе некоторое уважение, а ко всему противоположному полу - некоторое презрение, в институтские годы я уже бесстрашно заводил интрижки с однокурсницами, безжалостно бросая их при первом же поползновении нарушить правила - мною же установленной! - игры…
А женитьба моя, скорее, была результатом массовой эпидемии, неизбежно охватывающей пятикурсников обоего пола накануне окончания институт! Обычно при этом комплектуются такие «пары», состав которых еще месяц назад способен был вызвать у самих «брачующихся» только бледно ехидную улыбку. Конечно, нельзя сказать, что будущая жена мне совсем не нравилась. Девушкой, она была очень симпатичной (как сейчас принято говорить «сексапильной) и, к тому же, - «примадонной» студенческого театра оперетты - что так же льстило моему мужскому самолюбию!
И, честно говоря, я думал, что по-настоящему влюблен в нее. Правда любовь у меня была чересчур «спокойная»: уже без тех надрывных безумств, что сопровождали первую, «драматическую». Но тогда я считал, что это нормальная любовь уже взрослого и уверенного в себе мужчины.
Наказан за свои заблуждения я был в возрасте Иисуса Христа – причем, безжалостно!
Не стану долго останавливаться на своей второй «безумной» любви, скажу только, что кончилась она для меня с большими моральными (да и к тому же материальными) издержками… По всем канонам-нормам коммунистической морали, я был безжалостно соратниками ошельмован.
Семью нашу, правда, удалось сохранить… И еще - я был поражен тем фактом, насколько самоотверженно жены способны бороться за свой социально-правовой и обществено-жизненный (естественно, в глазах подруг) статус! Но «карьеру» мне все же опять пришлось начинать «с нуля», - точнее, с «ниже нуля» - поскольку пришлось, абсолютно рядовым проходчиком, «лезть в шахту»…
Потом, обретаясь в жарких и мрачных подземельях того, что специалисты по научному называют «угледобывающим предприятием», потный и грязный, задыхающийся от нехватки кислорода, в короткие промежутки отдыха я много размышлял по поводу любовных измен и – даже! - составил на этот счет свою продуманную теорию…
Из-за того, гласила она, что у человека имеется два полушария, все люди обладают нормальной склонностью к раздвоению личности: то есть, в каждом живет как бы два человека одновременно. Поэтому и нет ничего удивительного в том, что один мужчина может любить двух женщин и – соответственно - наоборот.
Кроме того, один человек (и это объективный факт!) не может объединить в себе все достоинства: и личностные, и физические. И потому, также вполне естественно, когда на горизонте семейной жизни появляется любовник или любовница - это просто есть акт вышеупомянутого (и во многих случаях кратковременного!) слияния недостающих человеческих достоинств.
Если этот процесс происходит без, так сказать, «экстремизма», то его можно скромно назвать «дружбой». «Изменой» же, с моей точки зрения, следовало бы именовать тот факт, когда, не поняв преимуществ данной «дружбы», отцы семейства при переходе в новый любовный лагерь, бросают жен и детей, обрекая их на моральные, - а в худшем случае и материальные - страдания…
Но вернемся к основной теме повествования. На следующий день, зайдя под каким-то предлогом в «нарядную», я поинтересовался у диспетчера Игоря: «Что это у нас, новая «практиканточка» появилась?» На что он мне пояснил: «Никакая это не «практиканточка», а новый менеджер по внешнеэкономическим связям; только что закончила институт, и зовут ее, кажется, Рая».
На этом моя первая «разведка боем» завершилась. И, с учетом специфики нашей фирмы, я сделал для себя вывод, что это очередная дочурка какого-то большого – из опекаемых «шефами» - начальника…
Следующие дни тянулись с привычной монотонностью, но только до того момента, как их разнообразил наш первый – с «существом» - контакт.
Диспетчер Игорек имел милейшую привычку частенько смываться со своего рабочего места, оставляя на произвол судьбы бесконечно трезвонящие телефоны, - и полную свободу всем случайно присутствующим отвечать как попало на эти звонки.
Поскольку теперь нашему «менеджеру» приходилось ежедневно обитать в этом хаосе, она, поневоле, приобщилась к процессу ответов на звонки и поисков неуловимого диспетчера. Зайдя как-то в «нарядную», я и попал на один из животрепещущих моментов. «Существо» стояло у телефона и голосом, в котором не просохло еще «молоко любви ко всему человечеству», терпеливо и кротко отвечала на совершенно чуждую ей информацию, предназначенную исключительно для ушей быстроногого Игорька.
Тут же, по окончанию разговора, я и встрял со своим дурацким замечанием: «А Игорю-то, видно, придется Раечке за секретарство доплачивать!». На что мое «юное существо» ответило весьма недобрым взглядом и, фыркнув как молодая кобылка, с большим достоинством произнесло: «Для того, чтобы «Раечке» доплачивать, надо ее, по крайней мере, секретаршей нанять!» Поперхнувшись собственной глупостью, я тихо и скромно покинул помещение. Об истинных причинах благородного гнева своей собеседницы я узнал в тот же день, когда мне объяснили, что настоящее имя «существа» - Анна Сергеевна.
На следующий день я поспешил исправить свою оплошность. Зайдя к диспетчеру под обычным предлогом – позвонить, - я изрек, обращаясь к своей «собеседнице»:
- Вас ведь Анной Сергеевной зовут? Извините, пожалуйста! Неправильно вчера вас по имени назвал.
На что Анюта, мило улыбнувшись, ответила:
- Ничего страшного! А вас, кажется, Тарасом Петровичем зовут?
Ну, наконец-то, можно было считать, что наше полное знакомство состоялось…
Пару недель после этого знаменательного разговора ничего особенного не происходило:
если не принимать во внимание повседневный обмен дежурными улыбками и ничего не значащими фразами. Конечно, я постоянно исподтишка наблюдал за Анной Сергеевной, благо для этого имел выгодную позицию, и сделал вывод, что столкнувшись с суровой действительностью производственной деятельности, царящей на фирме, она сбросила с себя налет своей детской сурово-самонадеянности и отчасти «помягчела».
Впрочем, возможно, начально-неприступное выражение ее лица было защитной реакцией человека, попавшего сразу после студенческой скамьи в «крутую» компанию взрослых «дядей» и чувствующего себя довольно-таки неуютно и одиноко. Но теперь она производила впечатление милой и скромной девушки, не поднимающей своей красивой головки из-за тяжести ежедневно рутинной работы и характерно-своей добросовестности.
Одевалась она со вкусом, и мне приятно было видеть, как тот или иной наряд подчеркивает ее красивые глаза, придает лицу тот или иной оттенок симпатичного выражения.
Однажды, в период короткого осеннего похолодания, Анна Сергеевна пришла на работу в высоких сапогах типа «ботфорт», которые смело сочетались с короткой юбкой-шортами: и выглядела она в этом наряде весьма соблазнительно!
Здесь я опять должен сделать маленькое лирическое отступление…
Из всей одежды женщин на меня всю жизнь неотразимо воздействовали две вещи: чулки и высокие женские сапоги (причем, колготки я почему-то ненавидел лютой ненавистью).
Возможно, истоки этого были в моих полудетских впечатлениях.
Как-то у нас дома работали женщины-штукатуры. Поскольку на меня, десятилетнего мальчишку, они не обращали никакого внимания, то прямо при мне и переодевались. На всю жизнь запомнилась мне красивая темноволосая женщина лет тридцати, которая грациозными ленивыми движениями снимала, а после окончания работы, натягивала на свои стройные ноги черные капроновые чулки, пристегивая их с помощью резинок от такого же темно-соблазнительного пояса.
В последствии, видимо из-за врожденной порочности натуры, в моем подсознании высокие сапоги-ботфорты приравнялись к чулкам и стали таким же волнующим меня предметом интимно-женского туалета - Фрейд тут бы, наверное, все гораздо профессиональнее объяснил! Но жизнь потом наглядно доказала, что я не одинок в своем психозе: многие мужчины попутно от этого страдали.
Особенно мне запомнился французский телесериал по мотивам «Человека, который смеется». Режиссер (да простит его великий Гюго!) ухитрился в одной из сцен усадить герцогиню Джозианну на коня в наряде, который только из одних пресловутых ботфортов и состоял. Но меня эта сцена совсем не шокировала… Отнюдь, поразмыслив творчески, я даже решил, что будь на месте режиссера, снял бы ее один к одному.
Однако вернемся к нам с Анной Сергеевной...
С нашей молодежью Анюта успела подружиться, особенно с диспетчером Игорком, с которым у нее установились особо доверительные взаимоотношения – как-никак, а рабочее место сближает! Именно данным отношениям я и был обязан знакомству с молодым человеком Анны Сергеевны.
Как-то под конец рабочего дня, она, вся сияющая, выбежала, а затем вернулась в нарядную с симпатичным здоровяком, который, сияя белозубой улыбкой, крепко пожал руку Игорю (а заодно и случайно подвернувшейся моей скромной персоне), представившись: «Любомир».
Но Анюте этого показалось мало, и она, с гордостью в голосе обращаясь к диспетчеру, добавила: «Вот он - тот самый человек, о котором я тебе столько говорила!».
Затем сладкая парочка уселась за Анютин компьютер и принялась о чем-то вполголоса ворковать, совершенно забыв о существовании в мире таких незначительных предметов, как диспетчер Игорек и ваш покорный слуга.
Но бедный симпатичный Любомир тогда еще и не подозревал, что вскорости ему придется сыграть роль детонатора в подрыве моего, ставшего за многие годы таким привычным и относительно комфортным, душевного равновесия…
А в природе снова потянулись монотонные дни, причем на фоне паршивой осенней погоды, вызывающей отвратительную работу жалких постсоциалистических останков общественного транспорта и мою нескончаемую тоску-печаль по данному поводу.
Впрочем, мрачнел не я один.
С удивлением вдруг заметил я следы скорбных раздумий и на челе несравненной Анны Сергеевны. Конечно, она была задавлена нудной, с моей точки зрения работой, но как-то интуитивно я почувствовал, что только этим причина ее печального настроения не исчерпывается.
Надо сказать, интуиция у меня неплохо работала с детства. Я всегда почему-то предчувствовал приближение каких-то значительных событий в моей жизни - хороших и не совсем.
Кстати, отлично запомнился случай с первыми модными брюками.
Когда родители решили, наконец-то, побаловать меня «расклешенными» штанами, я был на седьмом небе от счастья. И сейчас, до мельчайших подробностей, помню все таинства примерки: и с каким обожанием смотрел на мастера-портного, и как бесконечно долго тянулась неделя до срока готовности. Но ночью накануне знаменательного события, мне приснился сон, по ходу которого портной «сшил» мне брюки из чужого материала. Вот так оно – на следующее утро - и произошло в действительности! Мать, конечно, поскандалив с нерадивым портным, заказала мне брюки у другого «мастера», но праздник души был для меня бесконечно очернен…
Или соотносительно к недавнему прошлому. Еще работая в прежней фирме, резиденция которой, кстати, была прямо через дорогу, я, сидя в служебном автомобиле, увидел, как мой нынешний директор, в сопровождении многочисленной охраны, чинно выходит из машины. И в этот момент я отчетливо понял, что пути наши неизбежно в дальнейшем пересекутся, и человек этот непременно станет моим начальником… Случилось все примерно за полгода до того, как мне предложили новую работу - именно в нашей фирме!
Так вот, глядя на печальную Анюту, мне также интуитивно втемяшилось в голову, что у нее, как говорится, не все в порядке с «личной жизнью». И вспомнив о своих переживаниях в далекой юности, а также добавив из собственных наблюдений тот факт, что симпатичный Любомир давно у нас не появлялся, я вдруг решил, что у моей Анны Сергеевны – самая что ни на есть, разнесчастная любовь!
Тут во мне проснулась к ней такая жалость, что захотелось участливо погладить ее по белокурым волосам и сказать что-нибудь ласковое и обнадеживающее. Правда, от данно-благого порыва я благоразумно воздержался: очень уж была высоко-теоретичной вероятность получить в ответ на такое проявление дружеских чувств и глубокого участия прилично-увесистую оплеуху.
Но бес, как видно, уже приготовил мне свою западню!
