donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
Несчастный случай
Часть 25. На вечеринке лучших друзей
В субботу с утра по кегельбану поползли слухи о том, что корейцы завтра уезжают и по такому случаю вечером состоится прощальный банкет. К обеду информация достигла стен будущего магазина шаров и спортивной одежды. Механик Серега, нахватавшийся от Чонга азов восточной дипломатии, сначала выяснил назначение большой дырки в стене, высказал свою точку зрения, согласно которой окно следовало пробивать в другом месте, посетовал на полное отсутствие эрекции в такую жару и даже определил положение члена по отношению к работе, после чего поведал о банкете. Подробно описав предполагаемые закуски с таинственным салатом из анчоусов во главе стола, Сергей расправил пышные усы и спросил:
- Вы идете?
- Мы еще не получили официального приглашения, - Валера отложил в сторону лобзик и снял защитные очки.
- Не проблема! Я Чонгу скажу, он сделает.
- Насколько я помню, владелец клуба - не Чонг, - заметил Валера.
Тем не менее, в шесть часов вечера, когда корейцы в почетном эскорте механиков покинули зал и мы собрались вплотную заняться баром, в кегельбан зашел Бухырин и сообщил:
- Сегодня можете отдохнуть. В десять часов начнется прощальная вечеринка.
Нельзя сказать, что я никогда не слышал от Буха подобных слов, слышал и даже очень много раз, однако в таком сочетании - никогда, обычно предложение звучало так: "Сегодня надо поработать, в десять часов начнется вечеринка", но я не стал выдавливать из себя апостола Фому по системе Станиславского, только поинтересовался:
- А напитки - за счет заведения?
- Само собой! - растоптал червя сомнений Бух.
В ожидании банкета мы закатились в бильярдный зал размять мышцы, дабы потом не было мучительно больно, если вдруг дрогнет рука, держащая стакан с дармовой выпивкой. Териков стрельнул у бармена пепельницу и в ожидании своей очереди развалился на диване.
В восемь часов в бильярдную заглянула четверка корейцев. Увидев нас, Ким улыбнулся и парой жестов дал понять, что корейцы не только по боулингу спецы, но и в бильярдном деле - далеко не последние люди и напоследок желают преподать нам наглядный урок мастерского владения кием. Валера вызвал на бой Чонга, мне достался Ким, Териков, что-то пространно объясняя корейцам-механикам, по очереди державшимся за кий, принялся методично разгонять шары по лузам. По негласному соглашению играли в восьмерную.
Через несколько минут в бильярдную заглянул Зданович:
- Вот вы где! На деньги играете?!
- Откуда деньги, на интерес, - Валера поискал глазами сплошной шар, по которому можно было бы нанести удар, не цепляя полосунов Чонга, и, не найдя такового, поднял голову от стола.
- Смотрите, а то могу занять! - пригрозил Зданович.
- Боюсь - проценты не сдюжим, - испугался Валера.
- Как хотите!.. Бармен!!
Бармен, при появлении Здановича увлекшийся проверкой оптических качеств бокалов, вздрогнул и посмотрел на хозяина, используя пивную кружку в качестве лорнета.
- Пива игрокам!! Орешки будете?
- Путете!!! - поддержал диалог Чонг.
- И орешков!.. Столы скоро накроют. Отдыхайте! - Зданович ободряюще улыбнулся и, подав бармену какой-то бейсбольный знак, вышел.
- Вот это да! - удивился Валера. - Чувствую, сегодня погуляем!!
После чего, не долго целясь, нанес свояку резкий удар ниже пояса. Свояк подлетел и, не зацепив полосуна, вогнал в дальнюю левую лузу тройку, отскочил и подтолкнул в дальнюю правую - семерку. Чонг восхищенно завыл и покачал головой.
- Это тебе не в боулинге шарами трясти! - заметил Валера. - Мы тоже кой-чего умеем!
Вслед за пивом и орешками бильярдная наполнилась механиками. К девяти часам их набралось пять человек, к ним примкнул инструктор Павел. Иногда в бильярдную заглядывал Зданович и кивал бармену. Пиво лилось рекой, широкие коньячные бокалы с орешками сменялись со скоростью пепельниц. После третьего бокала Чонг погрустнел, объявил "менапаусу" и ушел за дальний столик тосковать по Родине (по условиям контракта он мог уехать только после открытия кегельбана). Без пятнадцати десять в бильярдную заглянул Директор Театра:
- О-о!! Да тут все в сборе! Привет!
После общего приветствия Директор приступил к обмену рукопожатиями и улыбками, начав по традиции с бармена.
Чем ближе я узнавал Директора, тем больше он напоминал мне корабельного капитана. Конечно, дорогой темно-серый костюм и коротковолновая стрижка, голый подбородок и сотовый телефон мало походили на китель и фуражку, седую бороду и мегафон, просто я не сомневался, что Директор покинет театр последним.
Никодим Львович Тырся встал у руля театра, после того как Великий и Нерушимый Союз умер, в предсмертной муке родив пятнадцать странных детей, и околоплодные воды волной независимости захлестнули Украину. Бывшие братья и сестры перли из лона России как форель на нерест и в возникшей давке западные гинекологи не стали акцентировать внимание на том, что у малютки Украины внутричерепная травма с кровоизлиянием в мозг, осложненная Чернобыльской опухолью. "Слегка защемлена голова - более удачная формулировка, зачем портить младенцу карточку, " - решили врачи, припомнив неудавшуюся Вьетнамскую операцию. И правильно, Украина еще не умерла и даже, натужившись до мозговой грыжи, отметила этот факт в национальном гимне. С тех пор страна работала головой только для выбивания из сентиментальных капиталистов мелочи на лечение запущенной экономической системы, а дальнейшие реформы в области культуры проходили на местах. Директор Театра одним из первых схватил основную суть независимости. За восемь лет под его чутким руководством в Театре произошли действительно коренные изменения:
В гардеробе обосновался пункт обмена валюты, кассовый вестибюль заняло отделение банка, на широких лестничных площадках расположились магазины "Испанская плитка", "Итальянская сантехника", "Золото скифов" и "Дары полей". В правом от сцены кармане уместилось казино "Пятое колесо", в левом - ночной клуб "Клондайк". Правый склад декораций занимал мебельный магазин "Уют ампира", левый - бильярдный зал ночного клуба "Клондайк". В уборных артистов, объединенных в длинное узкое помещение, замерло строительство стриптиз-бара. В когда-то женском туалете стояли теперь столики кафе "Оказия". Буфет долгое время подвергался странным метаморфозам, превращаясь то в видеозал, то в минисупермаркет, то в элитпарикмахерскую и теперь пребывал в состоянии финской сауны с восточным массажем. На чердаке ютилось общество жестянщиков с ограниченной ответственностью, фотолаборатория, ювелирная мастерская, и гостиница "Альпийский Эдельвейс".
За каждый сданный метр театр получал от пяти до двадцати долларов ежемесячной выручки, тем не менее, повышать зарплату немногим оставшимся артистам и сотрудникам театра Директор не спешил. Несмотря на колебания курса доллара, зарплата всегда оставалась на уровне 87 гривен. Сдав в аренду очередное помещение, Директор нуждался в отдыхе и отправлялся с этой целью на какой-нибудь театральный конкурс или кинофестиваль, где произносил пылкие речи в защиту гибнущего от коммерции искусства. Тут Директор был прав - театральная жизнь в провинции чахла на глазах. Иногда в город заезжали постаревшие знаменитости, чтобы дать небольшой концерт из репертуара детей лейтенанта Шмидта (перед московским поездом они, бывало, заходили в клуб - позавтракать и оставить неразборчивые автографы уборщицам). По субботам Святые Братья в серых блестящих балахонах с вышитым белоплечим орланом на спине таскали по залу алюминиевый крест и возносили шумные молитвы некоему Господу под аккомпанемент йоники. По воскресеньям местная труппа давала представление, отличавшееся от стриптиз-олимпиад "Клондайка" более низкой ценой билета. Время от времени заслуженные знахари России, народные целители Казахстана и других ныне суеверных стран арендовали зал и пытались обилием дипломов и грамот убедить стариков и детей в чудодейственности открытого ими способа лечения (с наибольшим успехом проходили ежегодные спектакли двадцатичетырехлетней колдуньи и спасительницы Марьи - она покоряла аудиторию страстной декламацией голливудских сюжетов, выдаваемых за благодарственные письма и очень низкими ценами на спасение). И это было все.
Пытаясь несколько расширить репертуар, Директор обратил внимание на мелодии и ритмы современной эстрады, но этот сладкий кусок рыночного пирога уже поделили между собой дворец спорта, цирк, стадион и увеселительные заведения с неограниченной подачей спиртных напитков. Единственное, чего удалось добиться Директору в этой области - это пригласить на двухнедельные гастроли экзотический минизоопарк и разместить его в театральном фойе. Правда, затея вышла не очень удачной. Детишки, узнав, что слонов нет, не очень рвались платить трояк, предпочитая бесплатные опыты с крупной сердитой самкой, за неимением клетки носившей красную повязку с надписью "Билетер" на руке. А пенсионеры, пришедшие на шоу очередного целителя, настороженно принюхивались к специфическим запахам заморских животных и старались побыстрее проскочить в зал, осеняя златокротов и долгопятов крестами. Только гипсовый Кобзарь Тарас, чье имя носил театр, продолжал спокойно сидеть в фойе, обнимая потертое колено с коротким, хотя и неточным анатомическим определением на чашечке и устремив грустный взгляд то ли в светлое будущее Украины, то ли на падающий курс гривны. Правый сапог в целом серого Кобзаря чернел от испражнений африканского узкорота, неведомо почему облюбовавшего пристанище поэта. Дерьмо оказалось настолько едким, что по завершении гастролей Кобзаря пришлось перекрашивать в черный цвет и теперь Тарас напоминал притомившегося от стахановских движений шахтера.
После гастролей зоопарка Директор не стал выдумывать новых способов повышения духовного благосостояния театра и ограничился тем, что сдал в аренду просторный холл второго этажа под строительство кегельбана. За столь широкий жест кроме договора об аренде Директор получил на долгую память двадцать пять процентов акций боулинга. Любой другой на его месте возгордился бы и заважничал, но Директор не стал отказываться от демократических привычек и контакта с массами не потерял. По приблизительным подсчетам он торчал техобеспечению шесть бутылок водки за разного рода услуги, как то - изготовление подрамников для рекламы, перекраска Кобзаря, ремонт стола к "пятидесятитрехлетнему юбилею глубокоуважаемого Директора" и другие более мелкие услуги.
- Ну как там? - поинтересовался Валера, обмениваясь рукопожатием с Директором. - Самовар не заедает?!
- Помню, мужики! - согласно закивал Директор. - Все помню и каюсь. Вот подождите, будут деньги - погуляем! Ящик водки поставлю, слово даю. Да и зачем вам водка к пиву. Эти дела лучше не мешать - плохая примета… Кстати!.. - Директор узрел за дальним столиком Чонга и направился к нему.
- Hi! Chong! How are you?!
- Не хаваю - пью… пиво, - уточнил Чонг.
- Поить почетных гостей пивом - издевательство над традициями. Официант! Свечи и набор для "глаз дракона"!!
- Глас таракона? - Чонг попробовал незнакомую фразу на язык. - Хюннакхан кхукно!
- Да-да!! Он самый! - заверил Чонга Директор. - Тайну этого коктейля мне поведала старуха Исе, обитавшая у подножья вулкана Хакусан. Однажды вкусивший сие зелье да не упокоится. Сотни иноков, взалкавших тайны, пытались выведать у Исе тайну, но она открылась только мне. В девяносто шестом на хижину старухи перстом Господним упала вулканическая бомба типа хлебной корки, - Директор замолчал, проверяя принесенные официантом ингредиенты: бутылка рома, десяток яиц, красный перец - молотый и в стручках, соль, вишневые косточки, соус "Чили". - С тех пор одних только предложений продать тайну коктейля я получил на общую сумму около трех миллионов долларов. Но не в деньгах счастье, Чонг, ибо сказал отец Федор: "Не токмо корысти ради!"…
Судя по размаху вступительных речей, Директор собирался получить не менее трех бесплатных уроков игры в боулинг, и то обстоятельство, что в настоящий момент он является незваным гостем за праздничным столом, нисколько его не смущало. Директор не пропускал ни одной бесплатной попойки, какое бы мудреное название ей не присваивали. Презентации, пилотные шоу, вечеринки, праздники пива, банкеты и даже дни рожденья, отмечавшиеся в клубе, он посещал с прилежностью первого ученика в классе. Так экономный человек, найдя единый проездной на текущий месяц, вечером после работы ставит машину в гараж и до поздней ночи толкается в общественном транспорте, считая дребезжащие навстречу трамваи прямым убытком для своего кармана. Я и сам не дурак погулять в клубе на шару (трудно назвать аномалией естественное желание человека получить удовольствие бесплатно), но в напористости Директора чувствовалось что-то патологическое, за два года я посетил пятнадцать мероприятий массовой культуры, причем в четырнадцати случаях встречал Директора. Чаще мне встречался только похотливый старикашка, щупавший стриптизерш и официанток с отеческой заботой ветеринара. В промежутках между пальпациями старичок сидел на баре и замысловато сморщенной рожей портил пейзаж. Директор предпочитал более активный образ жизни, обычно за его столиком не утихало веселье, а украшением стола служила Эсмеральда, танцующая попочкой. Во время гастролей минизоопарка Директор приносил песчаного удавчика и, надев Эсмеральде на шею, отпускал хлеб свой по водам, к утру благодеяния Директора воздавались сторицей, двадцать пять процентов забирал Зданович, десять - Эсмеральда. Но добиться всенародной любви и уважения, уютно пеленавших старичка, Директор так и не смог. Старикашка приезжал на темно-синем линкольне, который небрежно оставлял у входа, после чего покрасневшие от натуги и бессильной злобы охранники осторожно заталкивали линкольн между джипом Здановича и Кадиллаком Буха. Столь мягкое отношение хозяев клуба к детским капризам старикашки удивляло меня, но, поразмыслив, я отнес вольного фельдшера в разряд местных авторитетов и тогда все встало на свои места. И хотя я немного ошибся - гипотетический вор в законе оказался вполне реальным депутатом Горсовета - основа моей теории не изменилась. В этом обществе положение человека измеряется не только деньгами, но и возможностью получать что-либо бесплатно. Чем шире возможности - тем больше уважение. Я посмотрел на Директора, заливающего в яичную скорлупу очередную порцию коктейля, на окосевшего от пива официанта, на Кима, проводившего сложные тригонометрические вычисления с помощью кия, обернулся и бросил взгляд на дверь. Но депутат, по-видимому, занял выжидательную позицию и портить своей мордой праздник не спешил.
Ким, в очередной раз убедившийся в том, что практика часто расходится с теорией, а шар - с лузой, помянул shit и жестом пригласил меня продемонстрировать снайперские способности. Я сосредоточил внимание на столе. Комбинация шаров выглядела именно так, как ее описал Ким. На столе из моих оставался только девятый, но между ним и свояком расположились три шара Кима. Никакие варианты удара от борта, доступные моему воображению тут не проходили, опровергнуть этот частный случай теоремы Паскаля мне не помогла бы даже немецкая монтировка, оставалось только перебрасывать свояка. Я натер мелом кий, хлебнул пива и отвесил резкий поджопник свояку. Свояк, даже не чиркнув по девятому, приземлился на резину борта и, высоко подскочив, все-таки попал по телу, которое с большой натяжкой можно назвать шаром, а с малой натяжкой - яйцом, ибо перед разбиением яйцо представляло собой "Глаз дракона" в руке Директора. Готовясь к длительному погружению в грязный поток ругательств, я опустил голову и зажмурился. Пугающая тишина больно ударила по ушам. Я опасливо разжал веки, посмотрел в помутившиеся очи Директора, напоенные драконом глаза Чонга и, пытаясь определить причину столь странного поведения окружающих, оборотился к выходу.
Таня, заглянувшая в бильярдную по своим администраторским делам, придержала дверь и принялась изучать обстановку. Мужчины всех национальностей прилипли к ней взглядом как дети к мороженому. На Тане было открытое летнее платье, позволявшее груди колыхаться легко и свободно как воздушным шарам на ярмарке и вызывавшее острое желание обладать этими шарами. Обозрев присутствующих и сказав пару слов бармену, Таня повернулась спиной, оголенной настолько, чтобы с точностью до миллиметра определить - почему прыщавые юнцы иногда мечтают о художественном училище, и вышла из бильярдной.
- Видали какая?! - первым опомнился Директор. Он стряхнул на пол остатки разбитого "Глаза" и великодушно швырнул в мою сторону пятнистый от коктейля шар. - Да-а-а!!.. Было б у меня побольше денег, я бы ей засадил!!..
"Эх ты, старый пердун! - усмехнулся я про себя. - Тут одних денег мало, тут надо что-то еще!"
- Видал, Чонг, что творится?! - Директор достал сигару и похлопал себя по груди.
- Витал! - Чонг улыбнулся.
- Тоже, небось, засадил бы, а?!
- Сасатил!! - радостно подтвердил Чонг.
Такая оценка Тани со стороны видного деятеля искусств и независимого иностранного наблюдателя была мне почему-то приятна. Все-таки я - не полный идиот и реакции организма на появление Тани сходны у большинства мужчин. И хотя совсем недавно я решительно отказался решать сформулированную Директором задачу, определение переменной величины меня заинтересовало. Сколько же нужно иметь денег для совращения строптивой?... Тут цепь рассуждений замкнуло пивом и я ушел сливать излишки.
Возле сцены меня перехватила хореограф Юля. После обмена приветственными поцелуями она затащила меня на сцену, где и разрешилась идеей создания передвижной ширмы для нового потрясающего танца. Я, скрипя зубами от желания облегчиться, заверил Юлю, что идея гениальная и предложил запатентовать ее в бюро Здановича, после чего, сославшись на срочное задание, покинул сцену. Добравшись, наконец, до туалетной комнаты, я взялся за дверную ручку и вздрогнул от неожиданности. Ручка заговорила человеческим голосом:
- Денис! Привет!
- Привет-привет, - я отважно рванул ручку на себя и, на ходу доставая брызгалку, бросился к писсуару. Надо же до чего техника дошла!
Облегчившись, я подошел к двери и дотронулся до ручки, ручка молчала. "Наверно, очередная хохма Здановича одностороннего действия, хорошо хоть током не бьется!", - подумал я и обратился к ручке:
- Чего молчишь - опухла?! Целоваться с тобой не буду, не надейся!
Ручка продолжала молчать, я надавил на нее и открыл дверь, за дверью стояла Таня.
- О-о-о! Дени-иска!!
- Тьфу!! Так это ты?!! - я ощутил мощный прилив крови к щекам и затылку. - Во, блин - гоблин!
- Шо, не узнал?! - улыбнулась Таня. - Богатая буду!
- В этом я не сомневаюсь.
- Денис! - Таня снова стала серьезной. - Ты мне очень нужен!!
- Как мужчина?!
- Помнишь!? - продолжала Таня, не обращая внимания на реплики из зала, точнее из туалета. - На подоконнике бумажка лежала.
- Да?! - удивился я.
- Ну когда ты ушел … в отпуск.
- А-а-а!! Ты наверно имеешь в виду чертеж адской этажерки, испоганенный конским профилем!
- Это я не тебя! Это так, вообще, - почему-то смутилась Таня. - Мне эта бумажка очень нужна!!
- Так это что - работа Пикассо?! Представляет собой материальную и художественную ценность?!
- Да ну тебя! Я серьезно, - Таня сложила брови в погребальный холмик. - Я там телефон следователя записала.
- С-с-с! - я закрыл правый глаз и шумно втянул воздух через дырку от пятого зуба. - Извини, не подумал, завтра принесу.
- Не надо! Зачем?! Ты мне лучше позвони завтра и скажи номер.
- И все?! - удивился я.
- И все! - Таня мягко коснулась ладонью моего локтя (то ли успокаивая, то ли - наоборот) и удалилась, оправляя вздувшуюся от резкого поворота юбку.
"Да-а-а!.. Интересно все-таки, сколько нужно иметь денег, чтобы именно эта самка сделала вид, что любит тебя и, стыдливо прикрывая ныне открытые части тела, отдалась?!" - размышлял я, возвращаясь в бильярдную.
Там все было по-прежнему. Приглашать нас к столу явно не спешили. Директор заказал посошковую бутылку водки и, объяснив официанту, что все заказанные напитки - есть прихоть дорогого гостя, утащил Чонга в общий зал клуба.
К двенадцати часам, все уже настолько основательно подогрелись пивом, что мысли о горячем ужине, перестали волновать воображение. В теплой дружественной обстановке произошло братание, мы обнимались, чокались бокалами и пили за здоровье присутствующих и отсутствующих. Особенно разошелся Ким, ему очень не хотелось расставаться с нами. Чтобы сохранить долгую память о механиках и плотниках "Клондайка", Ким достал записную книжку и пустил по кругу, приговаривая: "Этрэс, прат, этрэс!". Непонятную кириллицу, означавшую имя и координаты, Ким снабжал иллюстрациями. Вписывая свой адрес, я с интересом рассматривал иероглифы Кима. Рядом с адресом Валеры Иванова красовались Чеховские очки, Терикова украшала бандитская косынка, механика Серегу - две змеи, но меня заинтересовали два шара с дырками под большой палец и кегля под ними, точнее не сам кегельбанский натюрморт, а имя и адрес, морскими волнами пересекшие левую страницу - это были географические координаты Крюковой. Искренне дивясь этому обстоятельству, я вернул Киму записную книжку. Ким посенькал и пририсовал к моему адресу большой корейский молоток.
После этого веселье пошло на убыль, корейцы, сославшись на дальнюю дорогу и, раздав прощальную порцию улыбок, удалились. За ними потянулись механики. До меня, наконец, дошло, что бесплатное пиво и орешки под бильярд - и есть обещанный банкет, я только не понял - почему это так называлось. Бухырин притирал все шероховатости в отношениях с техобеспечением бесплатным пивом и орешками как минимум раз в два месяца, именуя это мероприятие расслаблением булок или "ну что, по пивасику?!", но банкетом - никогда. Такое высокопарное название, скорее всего, придумал Зданович. Действительно, зачем тратить время и деньги на засорение желудка, куда важнее насытить человека духовной пищей, подарить ему повод вставлять при случае в разговор сакраментальную фразу: " Помню, пригласили меня на банкет прощания с корейцами, так чего я там только не ел…", это - мудро. Но все равно мне стало обидно. Праздник закончился, даже не начавшись. Я уговорил засобиравшегося домой Валеру остаться сыграть последнюю партию, надеясь получить удовлетворение в этот вечер, хотя бы от победы над извечным соперником. Но и с этим возникли проблемы, Валера явно был в ударе и без труда забивал такие шары, которые не проходили в лузу даже теоретически. Такое надругательство над физическими законами, начало меня раздражать. Я менял кий, натирался мелом тщательнее, чем тяжелоатлет перед рекордным толчком, но ничего не помогало.
Когда разница в счете возросла до неприличия, в бильярдную заглянул Зданович и намекнул, что кому-то завтра на работу.
- Ну что, пьем, танцуем и уходим? - Валера забил восьмой и вопросительно посмотрел на меня.
- Расставляй шары! Играем последнюю. На этот раз я обязательно выиграю!
- Почему ты так решил?!
- По теории вероятности. Даже если бы я совсем не умел играть, был слепым импотентом и держал кий ногами, то все равно рано или поздно выиграл бы у тебя. Проиграть двенадцать партий подряд - ненаучно.
- А пиво пить во время игры - научно?!
- Пиво - научно! Пиво - неотъемлемый инструмент бильярда. Оно не менее важно, чем шары и кий. Бармен! Еще два бокала! Я удобно расположился за столиком и отстегнул намаявшемуся официанту сигарету на чай.
Валера разбил шары, на этот раз умудрившись ни одного не забить, и требовательно постучал кием по столу:
- Прошу вас, маэстро! Ваша партия.
- Щ-щас! - осушив бокал в ускоренном режиме, я закурил сигарету и подошел к столу.
Не знаю почему, может быть от передозировки просроченных орешков, в организме начались какие-то необратимые химические реакции. Количество шаров неожиданно увеличилось, а в ушах зашумел пивной прибой. Я попробовал сконцентрироваться, закрыл глаза и увидел кеглю, сбивающую шары с одной дыркой под большой палец. Открыв глаза, я опять увидел кеглю, летящую к шару, и чьи-то руки. Когда шар врезался в нос, я снова закрыл глаза. Вместо хруста ломаемого хряща я услышал характерный стук шара, падающего в лузу, и голос Валеры:
- Это ты по каким правилам играешь?! Я что-то таких не знаю.
- Я что-то забил?! - открыв глаза, я подобрал с пола сигарету и помассировал занывшую кеглю носа.
- Еще бы! - Валера изобразил на лице восхищение. - Восьмой, да как! От носа - в лузу. Да-а, это был удар далеко не слепого импотента! Если повторишь удар - я признаю себя побежденным.
- Что-то не везет мне сегодня. Все-таки это не мой день.
- Так что, пошли?!
- А пиво?!
- Ну-ну! - Валера подозрительно посмотрел на меня. - И куда оно только в тебя лезет, ты ж не пьешь?!
- Поздно ты напомнил. Теперь бокал пива ничего не изменит.
- Тогда до свидания.
- Счастливо! - я отхлебнул пива и развалился на диване, праздник действительно закончился, пора домой. Я почувствовал, как челюсти раздирает зевота, но не успел открыть рот, как его свела судорога оскомины. Проклятое пиво! Ничего, клин клином вышибают. Я с трудом допил бокал и попробовал заказать еще, но нарвался на давно забытый ответ:
- Пива нет!
- Во, блин! Ну, с-сука, шо совок, только таблички не хватает…Что совсем нет пива?!
- Совсем, - бармен смахнул полотенцем пепел и осуждающе посмотрел на мою сигарету.
- А если за деньги?!
- За деньги - есть. Шестнадцать гривен - бокал.
- Так! Что-то засиделся я у вас! Пора домой.
Покинув бильярдную, я взглянул на бар в общем зале и поморщился. Постоянный заседатель барной стойки был на месте и даже попытался ухватить за задницу проходившую мимо Таню. Таня, ловко обогнув препятствие и задрав подбородок, нанесла ответный удар правым полусощуренным глазом. Потом наклонилась к ватрушечному уху депутата и что-то сказала. Депутат перестал улыбаться и задумался.
- Видал, что творит! - врезался в производственные шумы диджея знакомый голос. - Всегда такая была!
Я обернулся.
Директор, стоял у клетки и дразнил Эсмеральду фальшивыми двадцатками. Смотрел Директор куда-то вдаль и вниз.
- Эт-то вы о Крюковой? - спросил я.
- Цыть, малец! - Директор зацепился взглядом за мои туфли, выдержал солидную паузу и добавил. - Ибо не шаришь!..
- В чем?!
- Всегда такая!.. - продолжил Директор. - Как пришла после училища...
- Ага!!… Так она - актриса, твою мать!
- Я ее как увидел…
- Вон оно что!.. Ну, все ясно. А я то думаю…
- Сердце защемило…
- Да нет, не похоже, - засомневался я. - Не может же она играть везде и всегда, дома и на работе, трезвая и пьяная…особенно пьяная.
- Раньше ведь как было?!- Директор бросил двадцатку на пол и мутно посмотрел на меня. - Как там с пивом?
- Кончилось.
- Аминь!.. - Директор оторвался от клетки и побрел к столику, заваленному яичной скорлупой, остановился, завязал беседу с какими-то "пузырями", выпил с ними и закусил оливкой, подброшенной из-за спины.
Эта оливка мне не понравилась - плохой знак - скоро Директор вспомнит золотую молодость, когда он на почте служил ямщиком, и выудить из него какие-либо другие сведения не удастся. А ведь он что-то знает о Тане! Ч-ч-черт!!! Придется платить за информацию.
Я рванул в бильярдную за пивом, заказал один бокал и предложил в качестве оплаты жетоны от "тайфуна". Бармен согласился, но предупредил, что примет по курсу один к трем.
- Это что же за курс такой?! - возмутился я. - Жетон семь гривен стоит! Давай по пять.
- По пять жетоны на детской дискотеке идут.
- Ну давай по четыре, у меня как раз четыре жетона.
- Ладно, уговорил, - согласился бармен и протянул мне бокал, наполненный ровно на три четверти.
Я поднял бокал повыше (если какая падла толкнет - сама будет виновата) и поспешил в общий зал, но Директора уже не было, лишь щуплая официантка брезгливо сметала яичную скорлупу в ведро для шампанского.
Часть 26. Здесь птицы не поют
Так закончилась первая неделя отпуска.
Таня, получив телефон следователя, больше меня не беспокоила. Не беспокоила меня и ее личная жизнь, интерес к Крюковскому прошлому, а также настоящему, выдохся вместе с пивом. Я постепенно восстанавливал утраченное спокойствие, по утрам наблюдал прекрасных самок, капризно выпячивающих грудь в переполненных трамваях, и дивился наваждению, пеленавшему мои глаза образом Тани.
Курносая блондинка на этот раз болела недолго, всего неделю, и в среду вернулась к выполнению своих нехитрых обязанностей. Сначала все шло хорошо. Целый день я любовался блондинкой, а когда Барби перехватывала взгляд, изображал восхищение, закатывая глаза, задирая голову и округляя рот. В ответ Барби смущенно улыбалась и даже предпринимала попытки покраснеть, из чего я заключил, что семафор эмоций работает исправно и крупных препятствий на пути к сердцу блондинки нет. Но вечером, когда Барби собралась уходить и на прощание назвала меня Валерой, я понял, что охмурить блондинку будет непросто. Барби явно испытывала трудности с оптической ориентацией.
На следующий день я собирался обратить внимание блондинки на то, что она неплохо выглядит, но в четверг Барби на работу не вышла. Я поинтересовался у инструктора Павла, в чем причина столь странного поведения блондинки и он мне объяснил, что после отъезда корейцев инструкторы работают день через два.
- А ты чего каждый день тут шаришься?!
- Я теперь - менеджер!
- Ты гляди, быстро растешь!
- Стараюсь.
Тут Павел соврал. Пока шла отделка кегельбана, обязанности у него были не сложные и до потовыделения он себя не доводил. Паша приглядывал за скучающим без дела Чонгом: возил его на море, водил в рестораны, знакомил с девочками и пытался совестить, когда толстяк слишком радостно посылал его на х….
В субботу на работе снова появилась блондинка, но у меня даже глаза на нее не поднимались. Я проработал двадцать шесть дней без выходных, из них девятнадцать - с восьми утра до десяти вечера и шесть - с восьми утра до двух ночи, это обстоятельство сильно повлияло на мои представления о счастье. К субботе диван - один из трех символов райского блаженства по Балдахинову - вырос до размеров чудесной рыбы Багамут, а все женщины Земли уподобились горчичному зерну, брошенному в пустыне.
И свершилось чудо, и был праздник - воскресение выходного дня, дарованный техобеспечению самим господином Бухом. Весь день я провалялся на диване в блаженном состоянии нирваны, поддерживаемом телевизионной рекламой и красным вином "Шепот монаха".
На этом испрошенный мной отпуск закончился.
Наступил июль. Таня вела себя тихо. Не знаю, в каком амплуа она плела Мельпомене венки, но роль скромной инженю удавалась ей отменно. Во время случайных встреч Таня ласкала взглядом мое плечо или грудь, интересовалась делами и, получив уклончивый ответ: "Да так!..", желала удачи и советовала не болеть.
Мы по-прежнему работали с восьми до десяти с небольшими перекурами, во время которых я продолжал молча соблазнять блондинку (когда-то таким нехитрым способом мне удалось затащить романтичную девственницу сначала на крышу столовой, в знойных недрах которой Марго млела на раздаче, а потом и в постель), а пока подходящий случай для более тесного знакомства не представился, прикармливал Барби овсяным печеньем. От работы нас отвлекали только самовыключающийся приемник и скучающий кореец.
Чонг, будучи чрезвычайно добросовестным то ли по национальности, то ли по контракту, по-прежнему присутствовал в кегельбане десять часов в день, занимаясь, в основном, сиденьем посреди зала, и продолжал посещать бытовку в обеденный перерыв. Правда с тех пор, как Териков испытал на Чонге свои лучшие анекдоты, визиты корейца заметно сократились и в тех немногих случаях, когда Чонгу действительно хотелось что-нибудь сказать, он все чаще отдавал предпочтение английскому. Улыбался Чонг по-прежнему ласково и широко, но в глазах его поселилась печаль, а, может, это была древняя восточная мудрость. Такой Чонг нравился мне больше.
Постепенно между мной и Чонгом установились какие-то странно-дружеские отношения. В обеденный перерыв Чонг спускался в бытовку, усаживался в кресло и молча подбадривал меня взглядом. Когда я, смущаясь, отворачивался, толстяк улыбался, хлопал меня по плечу и удалялся, оставив на прощание окей. Кроме того, Чонг подозрительно часто восхищался результатами моей работы и не упускал случая похвалить меня. Достаточно было сказать Чонгу "hot" и он тут же гнал Пашу в клуб за ледяной кока-колой, а потом с удовольствием смотрел, как я утоляю жажду. Когда у Чонга появлялось желание проверить работу монитора, заиметь чудо-швабру для протирания дорожек или набрать и отпринтировать таблицу для иероглифов, он обращался почему-то ко мне.
Так прошло две недели. Мы закончили бар в главном зале, но вместо премии получили от Здановича задание сделать еще одну барную стойку в холле боулинга.
Таня начала проявлять признаки беспокойства и склонность к амплуа субретки. К холодным закускам приветствий добавилось горячее блюдо - монолог Тани о красивой мечте навести порядок в квартире после окончания ремонта - не вызывавшее у меня никакого аппетита. Постепенно в словах Тани закипела страсть и она стала задавать мне нескромные вопросы:
- Ну что?! Когда ты придешь?!
- Да скоро уже! Вот второй бар закончим, работы поубавится, - обычно отвечал я. Хотя работы с каждым днем становилось все больше. К бару добавилась общая отделка зала.
День открытия боулинга приближался. Зданович, не выдержав истязания опилками, провел очередное опыление инструкторов и механиков. Теперь механики начинали рабочий день с натирания дорожек, а пара инструкторов, вооружившись пылесосом, пыталась помешать естественному процессу оседания опилок и прочего мусора на дорожки.
Часть 27. Без названия
Наступил август. Первую его неделю Таня работала и за четыре дня достала меня, как Чужого - Сигурни Уивер. Она приходила в кегельбан, останавливала меня на лестницах, подлавливала возле туалета. Количество случайных встреч увеличилось до семи за вечер. К исходу четверга от Крюковой уже рябило в глазах (даже когда я жил у Тани и то видел и слышал ее реже). Зато в пятницу Таня порадовала меня тем, что не заходила в боулинг даже поздороваться. На этом приятные сюрпризы пятницы не закончились. В конце рабочего дня курносая блондинка попала в черный список менеджера Павла и после не очень дружественной, но очень теплой беседы с начальником осталась блюсти чистоту в боулинге.
Сначала Барби смотрела на потолок и делала вид, что дуется. Созерцание пола также не принесло блондинке удовлетворения и она, повинуясь стадному инстинкту, подошла к бару.
- Что ж это ты, Лена, не убереглась?! - поинтересовался Валера, смахивая опилки на пол широким жестом сеятеля.
- Паша - коз-зел!! - Барби шумно втянула носом воздух. - Слова ему сказать нельзя!
- А что за чудесное слово ты ему сказала?
- Пожаловалась, что зарплата маленькая.
- А он что?
- Говорит: "Вот и прекрасно! У тебя есть отличная возможность подзаработать, останешься сегодня". А вы долго еще будете мусор разводить?
- А ты, Лена, сколько получаешь?
- Как и все - гривну в час.
- Тогда можешь рассчитывать на крупное пополнение бюджета. За сегодняшний вечер ты получишь кругленькую сумму с двумя нулями.
- Ничего не понимаю, вы что, всю ночь будете работать?!
- Нет, но четыре гривны ноль-ноль копеек тебе обеспечены.
- Ого! До десяти вечера тут сидеть. Вы с ума сошли!
- Так это вроде и не поздно.
- Ну да, "не поздно"! мне знаете еще сколько домой добираться?! Полтора часа!!
- Это где же ты живешь?!
- Далеко! На конечной пятерки.
Тут я понял, что пора начинать свою партию, и как бы невзначай поинтересовался:
- Пятерки - трамвая?
- Да.
"Это уже теплее! - я отложил в сторону отвертку и потянулся за сигаретой. - Конечно, не рядом с моим домом, но по пути, во всяком случае, не в противоположной части города. Такой расклад я играю". Не долго думая, из всех возможных образов обольстителя я выбрал почему-то знатока горэлектротранспорта и авторитетно заявил:
- Так это недалеко, если ехать от конечной до конечной - двадцати минут не будет.
- Ага! а знаешь, сколько на конечной ждать надо?! - перекинулась на меня Барби. - И вообще, после восьми пятерка не ходит.
- Можно на девятке подъехать до рынка, оттуда до конечной пятерки недалеко.
- Там надо пешком через парк идти.
- Ну и что? - удивился я. - Прекрасный парк, помню, выгуливал я там одну…
- Не пойду! - перебила меня Барби, поправляя бретельки минимайки. - Боюсь. Ко мне там всякие маньяки пристают.
Собственно, именно это я и собирался сделать, даже не доходя до парка, прозрачно-обтягивающие одеяния Барби ни к чему другому не располагали. Но вслух высказал другую мысль:
- Да-а, Лена!.. надо тебе собаку завести, какой-нибудь бойцовой породы.
- Умный нашелся! - Барби бросила в мою сторону презрительный взгляд средней тяжести. - У меня уже есть бультерьер!
- Ну вот видишь!..
- Ничего я не вижу!! Ему операцию делать надо, а у меня денег нет.
- А что с ним такое? - посочувствовал я собаке впервые в жизни.
- Гуляла с ним в парке, он подрался с бульдогом и тот ему брюхо порвал. Он, может быть, там умирает, а я тут торчу как дура!
- Так отвези его к ветеринару.
- Ага!! А знаешь, сколько операция стоит?! Пятьдесят долларов, а может, и все сто!!
- Ни хрена себе!! А что ж так дорого?!… Тут недавно один мужик вентиляцию разбирал на шестиметровой высоте. Короба - рояль пропихнуть можно. Так он верхнюю секцию окрутил, а она не падает, он ее ломиком - держится, встал на нее попрыгал - не падает секция, как раз рядом Давыдович проходил, он ему и кричит: "Отойди! Сейчас вентиляция падать будет!", ну и еще раз ломиком ковырнул, да так ловко, что долетел до полу раньше вентиляции, а на полу - кирпичи, арматура. Давыдович думал - хана ему, но скорую вызвал. Врачи приехали, уложили кишки, зашили, перебинтовали голову, взяли с Давыдовича как со свидетеля происшествия семнадцать гривен восемьдесят копеек за всякие там перчатки, бинты, анестезию и укатили. А через неделю этот мужик уже снова водку пил с корешами.
- Не может быть!
- Почему не может, - возроптал я. - Ну-у, может, не через неделю… но дней через десять я его точно видел! Он тут вовсю командовал, показывал - как правильно балку монтировать. Да вон и Валера его видел!
- Да-а! - подтвердил Валера. - Шуму тогда много было! С Вячеслава Николаевича до сих пор высчитывают за зубную щетку.
- Всего семнадцать гривен. Он наверно бомж какой-нибудь, - нехотя согласилась Барби. - А мой Бой - породистый, я его на выставку собиралась везти. Уже взнос сделала.
- Так может?…- я хотел предложить блондинке деньги, но постеснялся. Несмотря на все напасти, вид у Барби был гордый и независимый.
- Что, "может"? - блондинка неожиданно широко раскрыла глаза, как будто я ей действительно предложил деньги, причем за вполне определенные услуги.
- Ничего это я так… Не горюй Лена! Тебе неслыханно повезло, я тебя провожу.
- Все вы так говорите!
- Не все только говорят, некоторые и делают.
- Лучше бы вы все-таки пораньше закончили.
"Размечталась! - подумал я, демонически улыбаясь блондинке. - Сегодня тебе от меня не уйти!..".
Но тут Анатолий Анатольевич, то ли позабыв о премии, то ли вспомнив о шестнадцатилетней дочери, нарушил мои планы:
- Мы бы с радостью! - обнадежил он блондинку. - Но тут все от Буха зависит.
- Это как? - Барби вопросительно склонила голову. - Помолиться, что ли, надо?!
- Можешь и помолиться, - Териков почесал бандан. - Но лучше сходи в клуб - узнай, где Ювэ.
- Юрий Владимирович, что ли? А зачем?
- Затем, что когда он уедет и мы свернемся.
- Да?! - Барби аж подпрыгнула от удовольствия. - Хорошо, я сейчас!
- Ага!! - донесся радостный возглас Буха из холла клуба, затем стеклянная дверь открылась и Бухырин, сжимавший под мышкой тубус, продолжил приветствие. - Булки расслабляете?!
- Технологический перерыв - святое дело. Инструмент перегрелся, - объяснил я.
- Какой?! - Бух ощупал Барби взглядом. - Долбежный?!
- Э-э-э… Разный, - я неопределенно махнул рукой.
- Лена! - обратился Бухырин к блондинке.
- Да?! - блондинка похлопала себя по ляжке, наверно, отряхивала пыль.
- Скажешь Паше, чтоб больше тебя не оставлял.
- Хорошо!
- А теперь - свободна! Отдыхай!
- До свидания! - Барби, даже не взглянув на меня, направилась к выходу.
Дверь за блондинкой звякнула осколками хрустальной мечты и я еле сдержал древнешумерский стон разочарования. Между тем Бух осматривал бар:
- Я смотрю - вам до премии уже немного осталось!
- Ну дык! - подтвердил Валера. - Может, еще и выходной заработаем?!
- Посмотрим, - Бух провел пальцем по стыку облицовки. - Фанера еще есть?
После сборки боулинга осталось много всякого добра, вызывавшего благоговейный трепет у механиков. Техобеспечение на странные обряды этих прислужников американского культа, набивающих металлоломом подвал, смотрело презрительно, нас волновала только деловая древесина. Еще при разгрузке контейнеров в досках тропического подокарпуса Валера увидел неплохие подоконники, Териков не менее живо представил, как будет выглядеть прихожая, обшитая сандаловым тиком. Мне не хотелось отставать и я обратил внимание на фанеру из красного дерева. Невинная как девушка, без трещин и сучков, она звала и манила, только я никак не мог придумать куда. Не то, чтобы квартира, в которой я иногда жил с бабулей после смерти родителей, не нуждалась в ремонте, просто несколько листов фанеры положения бы не спасли. А фанера была хороша! Такой фанерой отделывают командирские каюты на крутых кораблях, купе вагонов категории СВ, квартиры и офисы инспекторов пожарной инспекции. В магазине дверь, оклеенная краснодеревным шпоном, стоит 200 баксов. "Точно! Если останется фанера - обошью Тане дверь в ванную", - решил я тогда.
Большую часть фанеры мы попилили на "чеки" размером 8 на 15 сантиметров для точного выставления ферм покрытия. Переводить на мусор отличную фанеру было физически больно. Я предлагал Буху сэкономить индонезийскую фанеру, заменив ее отечественной. Бух отказался. "Ты ничего не понимаешь, - сказал он. - Это - специальная фанера, используется для точного выставления полов, наша не пойдет, разбухнет или сгниет". Когда от привезенной корейцами фанеры осталось каких-то жалких десять листов, я не выдержал и предложил Чонгу использовать нашу фанеру, из которой мы периодически делали колонки, Чонг не возражал.
Как и следовало ожидать, большая часть подкладок не понадобилась и с тех пор осела в подвале могильным курганом моих надежд.
Потом были поминки, жгучая обида на Таню и страстное желание отомстить (то, что Таня не знала о дверных планах, дела не меняло), я предложил обшить оставшейся фанерой бар. Бухырину идея понравилась, а вот Валере не очень. К этому времени он, послушав мои бредни о двери, хотел сэкономленной фанерой обшить дверные коробки и сделать наличники.
- Там той фанеры - кот накакал, - неохотно признался Валера.
- На вуфер хватит? - спросил Бух.
- Что, опять?! - удивился я.
- Почему "опять"?! Это будет совершенно другой вуфер!!
- А что со старым? - поинтересовался Териков, не успевший пострадать от вуферной лихорадки.
- Что-то мне звук не нравится, да и обивка у него дешевая. Я тут такую обивочку надыбал - закачаешься! - Бухырин отвинтил крышку тубуса, но достал не обивку, а чертежи. - Завтра привезу. Вы как насчет завтра поработать?!
- А когда?! - Валера развел руками. - После десяти?
- Завтра - суббота - короткий день. Так что в пять заканчивайте и выходите во двор. Бухырин сдул пылинки со стойки и развернул чертежи. - Я тут набросал новый вуфер, посмотрите, все ли ясно?!
На трех листах ватмана формата А2 красовались проекции вуфера, вычерченные с недостижимой для профессионального чертежника тщательностью и аккуратностью, для полноты картины не хватало только изометрии. В тонком вопросе производства вуферов Бухырин не терпел погрешностей.
- Вроде все ясно, - ответил я, надеясь спровадить Буха и перехватить блондинку. Она, конечно, женщина и процесс переодевания занимает у нее много времени, но Бух, рассуждающий о вуферах - понятие, граничащее с вечностью.
- Вопросов нет, - подтвердил Валера.
- Посмотрите еще раз! - потребовал Бух.
- Масштаб один к одному?! - уточнил я, надеясь успокоить Буха.
- Да.
- Тогда все ясно!
- Хорошо. Завтра часам к шести привезу обивку. Чертежи оставляю вам, изучайте! - Бухырин собрал тубус, попрощался и вышел.
Как только за ним закрылась дверь, я обратился к Валере:
- Ну, что ты скажешь?!
- А что я скажу?! Те же яйца, только вид сбоку.
- Да я не про вуфер тебя спрашиваю. Как насчет пораньше сегодня закончить? Что-то я устал немерянно.
- Еще бы не устать, - посочувствовал Валера. - Ты аж вспотел, на Барби глядя.
- Ну тогда я пошел.
- Иди-иди! - подбодрил меня Валера. - Что Таньке сказать, если зайдет?
- Э-э-э… скажи - я в больницу поехал. Ну-у, ты знаешь.
Я выбежал в холл клуба и занял место на диване, пока официантки не набежали. Устроившись поудобнее, я закурил сигарету и попытался трением указательного и среднего пальцев о лоб извлечь из своей головы полезные сведения о злачных местах, раскинувших облезлые сети вывесок по пути следования блондинки домой.
Три года назад я хотел вправить мозги очередной девице, мечтавшей познакомиться с "мужчиной", но неожиданно столкнулся с материализацией чувственных идей. Это была судьба собственной персоной. Когда я ее увидел , то не мог поверить, что такое бывает. Девочка с обложки постигала основы астрофизики, а по вечерам страдала от одиночества. Юное создание было выше меня на полголовы, а умнее - на голову. Первый и последний раз в жизни я наслаждался бесконтактным общением с женщиной (легкие поглаживания и придерживание за локоть - не в счет). Собственно, Оксане можно было ничего не говорить, она и так все понимала, но от этого мне хотелось говорить еще больше. Три часа я морозил ее на лавочке (дело было поздней осенью), а потом мы катались на троллейбусе до вокзала и назад. Пользуясь примерами из личной жизни и жестикуляцией почуявшего случку быстрого гиббона (до такой степени напугавшей кондуктора, что она даже не взяла с нас денег за проезд) я подробно объяснил Оксане, почему меня так тянет к женщинам, но я никак не могу до них добраться. В ход шли старые, испытанные приемы: дескать, я - среднестатистический мужчина, к тому же страдающий от застенчивости, косноязычия, духовной и материальной недостаточности. В одиннадцать часов, ежась у дверей общежития, Оксана сказала, что я - очень интересный человек и она хотела бы встретиться со мной через пару дней. Сама сказала, я даже намеков не делал. Впрочем, все бабы так говорят, из е… тактичности, и я всегда приветствую подобные желания, из той же тактичности, часто мечтая поскорее расстаться и по возможности навсегда; но это был тот редкий случай, когда ее желание совпало с моим. Насколько сильно совпало - не знаю, я ее больше не видел, но соответствующие выводы сделал: двадцать девять - возраст критический и одними словами девушку не возьмешь, а всякие там рассуждения о бедности дают хороший эффект только в кафе да ресторанах под ананасы и шампанское. Во всяком случае, еще ни одной женщине не приходила в голову мысль расстаться со мной, не доев мороженного.
- Здравствуй, Денис.
Я оторвал пальцы ото лба, стряхнул со штанов пепел и выкинул обуглившийся фильтр. Ко мне стремительно приближалась Таня.
- Привет, - немного подумав, ответил я.
- Как у тебя дела?! - Таня села рядом и заблокировала мою правую руку.
- Нормально. Работаю во славу кегельбана.
- А я как же?! Когда ты уже приедешь?!
- Скоро.
Таня сделала паузу, наверно входила в образ, глубоко вздохнула и покаялась:
- Го-осподи! я так уста-ала!…
- Потерпи. Евреи сорок лет терпели, пока из пустыни не выбрались. Тоже к господу обращались.
- Ого!! Я столько ждать не могу!
"Ждать она не может! Знала бы ты, сколько я ждал! И ничего, не умер", - подумал я, но вслух ничего не сказал.
Впрочем, мое молчание Таню не смутило и она продолжила:
- Так хочется порядок навести!.. Если б ты знал, как я уста-ала от этого бардака. Сил нет никаких. На кухне не убрать, в коридоре - тоже… Вчера о шкафчик твой зацепилась, так чуть не убилась. Во! - Таня резко задрала колено. - Посмотри - какой синяк!
Свободной левой я обхватил ногу Тани чуть выше щиколотки и поднес коленку поближе к глазам, подозревая косметическое происхождение лилового пятна. Но тут дверь в зал клуба открылась и облачившаяся в кожаные лифчик и мини-юбку Барби поспешила к выходу.
- Лена! Подожди, я сейчас! - я попробовал встать, но Таня и не собиралась ослаблять хватку, лишь тактично опустила ногу.
- Все вы так говорите! - Барби застучала шпильками каблуков по лестнице.
- Да я!..
- Дени-и-ис! Ты же обещал! - Таня так хитро сжала мою руку, что я впервые в жизни почувствовал эрекцию верхней конечности.
- Ладно, - не выдержал я. - В воскресенье, если Бух даст, будет выходной. Так что - жди, может, приеду.
- Зачем же ждать до воскресенья?! - удивилась Таня. - Ты, как неродной! Завтра приезжай, после работы. Я поесть приготовлю!
- Нет. Завтра никак. Полчаса назад поступил спецзаказ, так что завтра придется заняться вуферами.
Услышав про вуфера, Таня покраснела и, не прощаясь, удалилась.
Я не стал ей объяснять, что такое вуфер, так как и сам знал мало.
