donbass.org.ua | авторы и тексты | прислать работу | другие ресурсы | гэстбук
Коса
(Детективная повесть)
- 1 -
За окном темень и гроза. Ночь. Мигает лампа у кровати сына.
- Костик!
Не отвечает. Спит, уронив на пол книгу. Подхожу, прячу под
одеяло его тонкую руку с неожиданно крупной, почти мужской
кистью. Завидев что-то темное над верхней губой, качаю головой: не
умылся, стервец! Пытаюсь стереть грязь и тихо смеюсь своей
глупости - это же усы пробиваются! Господи, ему ведь уже
тринадцать... Поднимаю книгу. Урсула Легуин, "Волшебник
Земноморья". Вдруг ощущаю себя матерью юного героя, которого ждут
подвиги и ристалища, сомнения и бессмертие. Потом. А пока по
девчачьи длинные ресницы во сне бестрепетны, не тревожат их
обладателя ни золотые клады в темных пещерах, ни прекрасные девы в
неведомых краях, ни Зло, притаившееся на каждом шагу. Снится ему,
наверняка, теплое и ласковое море, в котором он плещется, как
дельфин. Море, на берегу которого мы живем уже неделю. И всю неделю
остервенелый ветер ворочает неподъемной тяжести волны, швыряя их на
берег, а свинцовое небо висит так низко, что влажным языком
вылизывает крыши...
За окном и сейчас полыхают молнии, ворчит гром, а ветер
раскачивает море, словно собирается накрыть им Белосарайскую
косу, смыть с неё все то, что понастроено и намусорено.
Острое чувство опасности пронизывает меня, хочется схватить
мальчишку на руки и бежать с этой узкой, изогнутой, как сабля
эмира, полоски земли, опрометчиво врезавшейся в море. Бежать, куда
глаза глядят, пока не поздно.
Да уж, усмехаюсь, схватишь тут! Ноги будут по земле
волочиться...
Он - вырос. А я - состарилась? Подхожу к зеркалу: тело все еще
юно, волосы - пышны и русы, коса -длинна, глаза - блестят. Только
глядят они отчего-то печально и тоскливо, а лицо в бледных отсветах
молний и жалком свете ночника, как иллюстрация к фильмам ужасов.
И от чего-то, как колокол, бухает в груди сердце.
О чем это говорили сегодня за общим столом в гостиной под
завывание ветра и неумолчный шум волн?
- 2 -
- Твоя мать прекрасна, Константин! - громко говорит Игорь,
отправляя в рот кусок лососины. - И муж ей нужен такой, как я -
толстый, красивый и богатый!
- А вы богатый? - интересуется Костик, за обе щеки уписывая
ананас и заедая его для верности бананом.
- А как же! Видишь - все они тут жрут за мой счет!
Костя вдруг откладывает еду и вытирает руки. Игорь смущённо
замолк. Смущение его относится не ко всем, только к мальчику.
- Я не имел в виду тебя, старик, угощать тебя мне чертовски
приятно, потому что... - он не договаривает, обводит всех тяжёлым
взглядом, который останавливает на мне. - Я виноват, мадам! Такие
обиды смываются только кровью!
- Когда-нибудь твои слова окажутся пророческими... - лениво
констатирует Анатолий, - А жрать мне все равно за чей счёт: если
кто-то платит, значит ему так нравится.
- Перед нами ты тоже должен извиниться! - возмущается Валентина,
подталкивая локтем Ларису, - А то кто-то, значит, мадам...
- А за что? - удивляется Игорь. - Вот их, - кивает в нашу
сторону, - я приглашал, и вот его, - недобро глядит на Анатолия.
- А мы, значит...
- А вы значит... Но вы не тушуйтесь, делайте как Толян...
- А нам пора, - встаю и вежливо улыбаюсь, - Косте спать уже
надо. Спасибо за угощение.
Игорь мрачнеет, встаёт, идет следом.
- На интеллигенцию потянуло, твою мать... - слышу за спиной
голос Ларисы, - а мы ему - "значит"!
- Кто тебе мешал стать интеллигенцией? - спрашивает Анатолий, -
Или отрастить такую косу? Обскублись, как кошки...
- Кто интеллигенция? - просыпается Виктор, - Что пьём? Где мой
стакан?
Игорь провожает нас до дверей нашего номера.
- Я кретин! Но ведь действительно не хотел вас обидеть!
- Ты обижал их, а мальчишка это слышал.
- Понятно, я не гожусь тебе в мужья!
- Мы с тобой знакомы три дня!
- Какое это имеет значение? Я достаточно повидал, чтобы
научиться понимать сразу...
- А я, наверно, не достаточно. Скажи, зачем они тебе? Почему ты
не приехал сам?
- Толян - друг детства, вернее, завистник с младенчества. А
друзей детства, как и родителей, не выбирают. Витёк - мужик
хороший, не гляди, что пьянь, за Толяном, как всегда, увязался.
Лорик с Валюхой тоже кусок жизни, никуда от них не деться.
- А Татьяна?
- Тут сложнее. Она вбила себе в голову, что я должен на ней
жениться, хотя никогда мы с ней об этом не разговаривали.
- Но повод так думать, выходит, ты ей все же дал!
- Вовсе нет. Просто она из тех, кто считает, что мужика надо
обхаживать до тех пор, пока не сдастся. В общем, понимаю я, на что
намекаешь: "скажи, кто твой друг"...
- И все они знают, что ты приехал покупать дом и что у тебя куча
денег?
- Да, знают. И это их, естественно... волнует! Но что мне до
этого? Я не хочу расставаться с тобой, вот беда! А давай, я
назначу тебе свидание? Ночью, пока петухи не пропоют зарю, а? Брошу
камешек в окошко, ты и выйдешь, как давным-давно девки к парням в
деревне выходили...
- 3 -
...В стекло стукнул камешек. Вздрагиваю, открываю дверь на
балкон, подхожу к перилам, гляжу вниз. Его лицо оказывается
совсем рядом с моим, потому что первый этаж.
- Если не придешь - зарежу себя вот этим ножом! - тихо смеется,
показывает огромный острый кухонный нож, которым с вечера
разделывали рыбу. - Жду в машине пятнадцать минут! - и исчезает в
струях дождя. Как призрак.
Я почему-то пугаюсь и спешу. Запутываюсь в полах халата, не
попадаю в спортивные брюки, перекладываю что-то с места на место,
надеваю невпопад Костины шлёпки и тону в его сороковом, чертыхаюсь
про себя, стараясь не разбудить мальца, чтобы не подумал чего.
А что, что собственно, может он подумать? Не мужняя жена, вдова,
имею право! Пять лет уже одна и все боязно - а что Костик
подумает? Всех из-за него отшила! Господи, ну что себе самой-то
врать: кого всех? А кто был-то? И не уродина же... В кои-то веки
приличный мужик будто бы глаз положил! Но что я знаю о нем?
Может, он вор в законе, раз у него столько денег! А, может...
может, я из-за денег?
Сажусь на кровать, думаю. И успокаиваюсь. Какие, к черту,
деньги! Просто смахивает он на долгожданного прекрасного
принца, отяжелевшего, правда, малость от жизни.
И вдруг ощущаю, что за окном - тишина. Ни ветра, ни дождя.
Только звонко каплет с крыши... Выхожу на балкон, легко
перемахиваю через перила, благо, до земли недалеко, и замираю в
ужасе: огромная луна глядит на меня с абсолютно черного неба
немигающим кошачьим глазом. Напротив корпуса - бильярдный
павильон. Какая-то неясная тень проскакивает между павильоном и
зданием пансионата слева от меня. То ли вздох, то ли всхлип
доносится на пределе слышимости и вся шерсть на коже встает дыбом.
Обхожу бильярдную с другой стороны, справа, подальше от смутного
видения, медленно приближаюсь к машине, стоящей за павильоном в
углу двора. Ее дверцы распахнуты. Свет включен. Поет что-то
Меладзе. Молча глядит сверху луна.
А Игорь сидит за рулем, голова немного откинута назад, на меня в
упор глядят его мертвые глаза. Мертвые, потому что в груди у него,
по самую рукоятку, торчит давешний нож...
- 4 -
...Замираю в двух метрах от машины, не в силах приблизиться.
Кажется, в его глазах все еще светится упрек: просил же прийти
побыстрее! Вытащить нож? Вызвать скорую? Бежать куда-то? Слышу за
спиной чье-то дыхание и в ужасе гляжу по сторонам - кто здесь?
Бегу в дом. Комната коменданта на втором этаже. Из приоткрытой
двери в коридор падает полоска света.
- Егорыч! - распахиваю дверь и застываю на пороге: он вытирает
руки полотенцем, а его кеды и спортивные брюки мокры, будто он
долго бегал по лужам.
Комендант следит за моим взглядом и тоже глядит на свои мокрые
ноги:
- Выходил закрыть ворота, забыл с вечера, а вдруг принесет кого
нелёгкая, - почему-то смущенно говорит он.
- Егорыч, там Игорь в машине, вы видели?
- Я не ходил туда, а что такое? - он вдруг бледнеет. - Пошли!
И мы бежим назад, к машине. По лестнице он спускается первым, и
я зачем-то отмечаю, что у него лысина, которую видно только
сверху, что он уже совсем стар, толст и неуклюж, что он все знает и
смертельно перепуган, хотя я ведь ещё не сказала главного. И
кажется мне, что во всех комнатах свет и пол в коридоре оттого
полосатый, что в комнате Валентины кто-то громко говорит как раз в
тот момент, когда я бегу мимо: "Ничего у него там не было,
понимаешь? Пусто...". А у двери Толяна мне чудится, что стоит
кто-то за дверью и через щёлочку глядит нам в след. Только в моей
комнате тишина. Спит Костик и не ведает, что нет больше щедрого
дяди, который обещал показать ему весь мир...
- 5 -
Игорь все также тих и спокоен. И все также поёт Меладзе. Егорыч
приближается осторожно, крестится и шепчет что-то едва слышно.
Потом резко оборачивается ко мне:
- А ты-то что тут делала?
- Так он же меня позвал... Камешком в окошко...
- Камешком?
- Егорыч, он был жив минут двадцать назад! Приходил ко мне под
окно, смеялся! Звал, говорил, что ...
- Что же он говорил?
- Что если я не приду минут через пятнадцать, он покончит жизнь
самоубийством этим вот ножом...
- Что?..
- Нож вот этот у него в руке был. Он его держал вот так...
- Ты трогала тут что-нибудь?
- Нет, нет, близко даже не подходила, ноги не несли...
- Господь с тобой, милая, - шепчет зачем-то Егорыч и бежит в
дом, в кабинет, к телефону...
- 6 -
А я возвращаюсь к себе. Вхожу тихонько, сажусь на кровать.
Включаю свой ночник.
- Что случилось? - спрашивает вдруг Костик совсем не сонным
голосом. - Наверху бегал кто-то и двигают что-то там...
- Двигают?
- Ну как будто двигают, и ругался кто-то...
- Кто?
- А я знаю? Голоса слышно, а какие - не разберешь!
Он молчит с минутку, потом осторожно спрашивает:
- Ты к дяде Игорю ходила?
- Да.
- Я думал... Ты бы замуж за него пошла, что ли... Я не против.
По-моему, он ничего мужик.
- А я бы и пошла, Костик. Только теперь уж ничего не
выйдет.
- Почему?
- Не за кого замуж идти...
- Как это - не за кого? Он что, уехал? Трепач, выходит, да?
- Убил его кто-то, - говорю, и слова звучат до ужаса фальшиво.
- Убил? Он же полчаса назад тебе камешки в окошко кидал? Кто ж
его убил?
- Значит, ты не спал?
- Уснешь тут, когда над ухом свидания назначают!
- Зачем же притворялся?
- Если б я не притворялся, ты же ни за что не пошла бы! Ведь
правда?
- Правда... И никто бы его тогда не нашел до самого утра.
- Так это ты его нашла?
- Я, - и слезы закипают во мне.
- Мам, - Костик перебирается ко мне на кровать, - мам, ну не
плачь! Ну что ты плачешь!
Он неуклюже обнимает меня, но рыдания сотрясают все мое тело. Он
тащит стакан воды, пакетик с таблетками, платок.
- Вот т-такой ножака, п-п-представляешь? - захлебываюсь
слезами. - Котор-рым р-рыбу вчера чистили. П-прямо вот тут, вот
так торчит, - показываю на себе, - по самую рукоятку. Ну не сам
же он, а? Он же д-дом хотел купить и мне... и нам с тобой...
- Я сейчас, - вдруг вскакивает Костик, - сейчас приду.
- Куда ты? Не ходи!
- Да в туалет! Приду сейчас...
Он хватает полотенце и выскакивает за двери.
- 7 -
А во двор пансионата, ворча приглушенными моторами, въезжают
машины, хлопают дверцы. Тишина наполняется голосами, топотом
множества ног. Я замираю и прислушиваюсь. Сердце стучит, как
молот, и странная тревога заливает меня с головы до пят.
- Где труп? - слышу со двора. - Никто ничего не трогал?
Голос усталый, равнодушный, сонный.
- Конечно, никто. Хотя, кто его знает... Народу тут у нас немало
всякого обретается, а сторожа я к нему не приставлял, - испуганно
бубнит Егорыч.
- Вы обнаружили? - пожалуй, в зубах у говорившего зажата
сигарета.
- Нет, нет, не я. Женщина тут у меня одна живет, вернее с
парнишкой, с сыном. Вот она и обнаружила.
- Где она?
- А вот тут, - он явно показывает на мои окна.
- Ивочкин! - гаркнул проснувшийся вдруг мент у самого балкона. -
Загляни-ка в комнату... Номер-то какой?
- Седьмой, - спешит сдать меня услужливый Егорыч.
- Загляни в седьмой номер и приведи дамочку оттуда!
Вернулся Костик.
- Милиции понаехало!
- Чему же ты радуешься? Сейчас за мной придут, - руки мои мнут
что-то ожесточенно.
Костик забирает у меня изуродованную книгу и вдруг пугается:
- За тобой? А зачем? Ты-то тут причем?
- Я его нашла...
- Ну и что?
Эта мысль приходит нам в голову одновременно. Я последняя
говорила с ним. Я обнаружила тело. Я знала о том, что у него
куча денег...
Дверь распахивается, и на пороге возникает юный лейтенант
Ивочкин, челюсть квадратная, глаза синие, и сажень в плечах,
естественно, косая:
- Вы обнаружили тело?
- Я...
- Пойдемте. Мальчик может остаться.
- Он пойдет со мной! - цепляюсь за Костика, как за последнюю
надежду.
Выходим во двор. В небе - ни тучки, блистают долгожданные
звездные россыпи.
- Классная погода будет утром! - вздыхает Костик.
- Значит, будем, купаться, - уверенно обещаю я.
Лейтенант глядит на меня с удивлением.
- 8 -
Возле машины, во дворе и в доме суетятся люди. Игорь уже лежит
на мокром асфальте. Глаза закрыты. В желтом свете прожектора
лицо его почти неузнаваемо. Острое чувство утраты пронзает меня,
хочется бросится ему на грудь и взвыть по-бабьи над своей судьбой.
Но я только крепче прижимаю к себе Костика, который не помещается,
как раньше, под мышкой и тревожно дышит в правое ухо. В голове
ясно, как после доброй чашки крепкого кофе ранним утром.
Высокий худощавый мужчина в штатском, руки в карманах модных
брюк, в зубах сигарета, с едва уловимой иронией глядит на меня в
упор темными внимательными глазами. И вдруг протягивает руку:
- Александр Евгеньевич Хохлов, следователь прокуратуры. Значит
это вы обнаружили тело?
"Сыскарь", выскакивает прочитанное где-то словечко. Он -
сыскарь, а я - подозреваемый номер один. Молча, опасливо
вкладываю свою руку в его большую ладонь. Она совсем неожиданно
оказывается сухой, теплой и уютной.
- Не бойтесь, наручники вам наденут чуть позже, - говорит
он почти без улыбки.
Костик вздрагивает и теснее прижимается ко мне. Набрав в грудь
побольше воздуха, отвечаю почти спокойно:
- Екатерина Ивановна Ивлева, научный сотрудник музея, - и
зачем-то добавляю, - отдел первобытного общества, древнего мира
и средних веков... Я нашла тело.
Он оглядывает меня зачем-то с ног до головы, задержавшись на
мгновение на моих руках, нервно теребящих косу. И спрашивает
подчеркнуто равнодушно:
- Как это произошло?
- Подошла к машине и увидела. Потом сообщила Егорычу.
- Во сколько подошли к машине?
- После часа ночи, я не помню точно.
- В час тридцать пять, - вмешивается вдруг ребенок, - когда ты
ушла, я на часы посмотрел.
- Шпионил за матерью? - теперь его почти ехидная улыбка вполне
заметна.
- Еще чего! Она и не пряталась. Поглядел на часы и все.
- А зачем вы в такое время пошли к его машине? - спрашивает
спокойно, а в глазах легкое презрение, мол, все вы такие на
курортах...
Краска заливает лицо. Гляжу почему-то вначале на Костика.
Встречаемся взглядами и он опять выручает меня:
- Дядя Игорь предложил моей маме выйти за него замуж, а я
согласился!
- А мама? - опять прячет улыбку следователь.
- А мама говорила, что за три дня не женятся, поближе
познакомиться надо.
- И ты дал добро, чтобы они поближе познакомились, да?
- Ничего смешного, - Костик высвобождается из моих объятий, - и
не нужно так смотреть на маму!
- Замолчи! - отправляю его за спину, - А то пойдешь в
комнату.
Костик обиженно замолкает, а следователь раскуривает очередную
сигарету.
- 9 -
- Значит, в час тридцать пять вы вышли из комнаты. Кого видели в
коридоре?
- А я вышла не через дверь, - опять краснею и запинаюсь.
- Не понял...
- Я не хотела, чтобы меня кто-нибудь видел, потому... вышла
через балкон. Там совсем невысоко...
- М-да! Вы договаривались встретиться или это была... ваша
инициатива?
Костик снова пытается что-то сказать в мою защиту, я крепко
сжимаю его руку и отвечаю сама:
- Минут за пятнадцать до того, как мне выйти, Игорь подходил к
балкону. Шёл дождь и все было закрыто. Он бросил камешком в стекло,
как и обещал. Я вышла. Он сказал, что если я не приду через
пятнадцать минут - покончит жизнь самоубийством. Смеялся, конечно.
Но в руках у него действительно был тот самый нож, который потом...
Вначале мне не хотелось выходить. Не потому, что он не
нравился мне, а потому, что...
- Почему же?
- Потому, что смотрят потом вот так, как вы...
- Понятно. А почему же пошли?
- Потому, что мне казалось, что Игорь говорит правду: мы с
Костиком действительно нравились ему, а он нам. В конце концов,
он ведь действительно замуж звал...
- На второй день знакомства?
- На первый.
- И вы ему поверили?
- Да...
- И вы думаете, что в это поверю я?
- Мне все равно, во что поверите вы!
- Вам не может быть все равно. От того, во что поверю я,
зависит для вас очень многое.
- Простите...
- Итак, вы лихо преодолели высоту и...
- И обошла павильон вот с этой стороны.
- Почему же с этой, если с другой ближе?
- Не знаю. Хотя...
- Что же?
- Дождь закончился, тучи куда-то делись сразу и так светила
луна...
- Как?
- Ярко. Огромная такая. И мне показалось, что там кто-то
проскочил и звук какой-то был, я не могу объяснить... Будто
ахнул кто-то. Вокруг стояла такая тишина... Но может мне и
показалось, я не уверена. Пошла с этой стороны и все.
- И что увидели, когда подошли?
- Он смотрел на меня. Дверца была открыта настежь, свет горел,
музыка играла, а он смотрел, будто я виновата, что не успела...
- Почему вы решили, что он мертв?
- Не знаю. Просто сразу поняла это.
- Вы что, часто видели покойников?
- Когда я была совсем маленькой, умирали мои бабушки и дедушки.
Потом рак унес маму. Потом спился от одиночества и умер отец. А
потом погиб в шахте муж...
- Есть еще родственники?
- Никого у нас с Костиком больше нет. Нам хотелось, чтобы
кто-нибудь нас любил.
- Ясненько, - следователь отворачивается и глядит в светлеющее
небо.
- Багажник машины был открыт или закрыт? - спрашивает он, чуть
погодя и опять пристально глядит мне в лицо.
- Закрыт. Только одна дверца открыта была, со стороны водителя,
а остальные закрыты.
- А где он хранил деньги?
- Сзади под сиденьем тайник есть. Игорь мне показал вчера.
- Сколько там было?
- Он говорил - двести тысяч долларов.
- И где же они, не знаете случайно?
- Вчера они были в тайнике. Игорь брал оттуда какую-то сумму, а
меня просил понаблюдать, чтобы никто не подглядывал.
- Ну, и...
- Что?
- Подглядывал кто-нибудь?
- Как сказать...
- Говорите, как есть.
- В общем-то, они все были где-то рядом, в бильярдной. Но чтобы
кто-то наблюдал за нами - сказать не могу.
- Все, это кто?
- Егорыч играл в бильярд с Виктором, тот, правда, едва держался
на ногах, но все равно выигрывал, я не понимаю, как у него это
получалось. Анатолий просто так болтался по бильярдной с мячом в
руках и кидал его во всех по очереди, ему казалось, что это смешно.
Валентина и Лариса смотрели что-то по телевизору. Было часов
двенадцать дня, какая-то детская сказка шла. Вы же видите, павильон
даже не застеклен, так что мы с Игорем у машины были как на ладони.
- А где был ваш юный адвокат?
- Ходил к автостанции. Там в киосках можно купить всякие мелочи.
- Значит, видеть откуда он брал деньги, могли, практически, все.
- Иногда мне казалось, что он делал это специально.
- Что?
- Грубил им, демонстрировал, что у него много денег. Только я не
знаю зачем.
- Выясним. Ивочкин! Они могут побыть в своей комнате. Проследи.
- 10 -
- Я есть хочу, - сообщает ребенок едва за нами закрывается
дверь и направляется к холодильнику.
А я зарываюсь носом в подушку и пытаюсь хоть немного привести в
порядок перепутавшиеся мысли....
...Если глядеть на карту, коса похожа на кривую турецкую
саблю, лихо рассекающую прибрежные воды. Или на инструмент,
которым успешно пользуется Старая Леди для отправления отбывших
положенный срок в этом мире гомо сапиенсов в мир иной.
Почему мы приехали именно сюда? Кажется рассказал кто-то, что на
Белосарайке самая чистая вода по всему Азовскому побережью. А если
учесть вконец испортившуюся в конце августа погоду, вполне могло
оказаться, что отдыхающие тут в дефиците, а цены, соответственно,
почти смешные.
Вода и впрямь оказалась невероятно чистой. Зато сама коса
(видимо, в счет компенсации за столь явное упущение со стороны
рода людского) - была завалена горами мусора. Тут было всё - шкурки от
бананов, обгрызенные кукурузные початки, битые бутылки,
пластиковые пакеты, обёрточная бумага, рыбьи кости и другие
благоухающие остатки оргий и вакханалий вконец одичавших
отдыхающих.
Хозяева фанерных курятников, громко именуемых жильем для
приезжих, тоже не оправдали наших надежд. Цены подтверждали
истину, согласно которой наш рынок - самый прикольный рынок в мире.
И это несмотря на почти полное отсутствие желающих глядеть с
промокшего берега на буйство свинцовых волн и стада беременных
дождем туч.
- Возвращаемся! - вынесла я приговор нашей авантюре. - Еще
успеем на автобус.
- Никуда я не поеду! - возмутилось чадо. - Ну и что, что ветер?
Я целый год на море собирался. Мне всё равно, какое оно, - и он
сел на чемодан, установленный чуть ли не в лужу посреди дороги.
До ближайшего жилья - метров двести. А жилье-то впереди, не то
что за спиной - царское село
какое-то! Дома один другого больше и причудливее. В таких дешево
уж точно не будет.
Я озиралась вокруг с тоской, а он с восторгом.
- Гляди, - вдруг вскочил Костик, - видишь, вон там, - настоящий
маленький дворец! Вот бы пожить в таком!
Большой двухэтажный дом из красного кирпича стоял на дюне почти
у самого моря и действительно напоминал своими башенками и
стрельчатой крышей миниатюрный европейский средневековый замок.
Пустынный песчаный пляж вокруг, грунтовка, рассекающая узкую косу
на две неравные ленты и море с трех сторон горизонта,
накрытое куполом низкого серого неба, придавали всему мрачное
очарование.
- Пошли, - решительно сказал Костик и подхватил оба чемодана. -
На сколько хватит денег, столько и проживём.
Замок оказался пансионатом с прозаическим названием "Металлист".
Комендант, завидев нас, покачал головой:
- И угораздило же вас приехать в такую погоду! Ну да ладно, наши
все выехали ещё два дня назад, один я тут, а вместе веселее будет.
И не бойтесь, не разорю. Я не жадный... А жилье у нас знатное: и
холодильничек в комнате, и радио, и кроватки удобные. И сортирчик
тёплый на этаже. Даже водичку горячую организовать сможем, если
пожелаете, и без дополнительных затрат. Кухня вот только во дворе.
С одной стороны игротека, а с другой кухня, вон в том павильоне. А
комнатка лучше будет внизу, я думаю, тут сейчас теплее... А тут у
нас гостиная, ежели приедет кто, мы тут обычно все вместе обедаем.
- А что, может кто-то еще приехать?
- Почему бы и нет? Обещались тут одни, ну да это как сложится.
Он с гордостью показывал хозяйство, явно соскучившись без
собеседников. Внутри архитекторы тоже постарались соблюсти
романтический стиль: винтовая лестница, леёкие колонны, ковры,
камин в гостиной. Костик тихо повизгивал от восторга. А я маялась
ничем тогда еще не обоснованной тревогой.
Три дня наслаждались мы тишиной и одиночеством. Бродили по
влажному пляжу, собирая камешки, раковины и крабов. Играли в
шахматы и бильярд. Смотрели подряд все вечерние передачи по
телевизору, заточенному в металлический ящик в игротеке.
Обследовали косу и вели философские беседы с Егорычем.
Гости приехали вечером в пятницу.
Задрипанный пятнистый "Жигуль", высадив пассажиров, тут же
умчался, а вальяжная темно-синяя "БМВ", поблёскивая перламутром,
по-хозяйски расположилась в маленьком дворике за павильоном. Наш
тихий замок наполнился суетой, голосами, смехом. Егорыч, похоже,
именно этим гостям был не очень-то и рад.
- Зачем же тогда пускаете? - удивилась я, когда он ворчал что-то
сердито, двигая на печке кастрюли.
- Рыбу надо в муку обмакивать! - изрёк он в ответ, глядя, как я
отдираю кусочки камбалы, пригорающие к сковороде.
- Так нет же у меня муки, - отвечаю миролюбиво.
- А попросить - так нельзя, что-ли? - все больше сердится он.
- Егорыч, миленький, дайте, пожалуйста, немножечко муки! -
слегка подыгрываю ему.
- А как же не пускать, - взрывается неожиданно он, - если Толян
- брательник главного инженера завода нашего, а Игорек...
Он вдруг замолкает и задумывается.
- Что же Игорек? - напоминаю о себе.
- Шельма он, вот что! Поквитаться бы с ним за дельце одно
надо...
- А как же заповеди христианские, Егорыч? Прощать, не мстить и
прочее? Обсуждали мы, помнится, и эту проблему.
- Не лови на слове! И не читай мне морали, молода еще!
- 11 -
И тут они появились на пороге кухни. Анатолий и Игорь. Оба
высокие, крупнотелые, похожие на матерых, сытых волков на
пикнике. Только у Анатолия глаза холодные, взгляд тяжелый, резкая
складка у рта - того и гляди оскалится и зарычит. Игорь - будто
светлее, в темных глазах смешинка притаилась, иронизм чуть заметный
в уголках губ. А за ними - хлипкая, вихляющаяся, размытая какая-то
фигура - Виктор, глаза полуприкрыты, взгляда не поймаешь, улыбка
странная, и вообще страшненькое что-то во всем его зыбком облике.
Анатолий смерил меня оценивающе и двинулся в мою сторону.
Инстинктивно делаю шаг назад и обжигаюсь о сковороду. Что-то такое
мелькнуло в глазах Игоря, он оттеснил Анатолия, встал между нами,
прикрыв меня собою, и сказал ласково так:
- Не про тебя, Толян, уж извини, будь другом!
И обернулся ко мне.
- 12 -
В дверь стучат, на пороге опять возникает лейтенант Ивочкин:
- Собирайтесь, поедете с нами в райотдел.
Смотрю на него и вдруг понимаю сказанное: меня забирают в
милицию! Гляжу на Костика, он крепко спит на своей кровати.
- А как же мой сын? Он же останется один... - у меня
перехватывает дыхание.
Воображение рисует жуткие картины: Костик тонет в море, Костик
превращается в беспризорника-попрошайку, Костика определяют в
детдом...
- Не переживайте, Екатерина Ивановна, за ним присмотрят. - слышу
голос следователя Хохлова, и он появляется собственной персоной.
Я все так же сижу на кровати, не в силах сдвинуться с места, и
смотрю на него снизу, а руки мои опять живут сами по себе,
разглаживая одеяло и комкая простыню.
- Кто? - пытаюсь спросить, но охрипшее горло подводит меня.
Беру себя в руки, встаю, встряхиваю головой. Коса окончательно
расплетается и Хохлов глядит на мои соломенные, густые, спутавшиеся
волосы.
- Кто позаботится о нём? - переспрашиваю и почти кричу - Я не
могу оставить его самого! Разве вы не понимаете?
- Я позабочусь. Вас это устраивает? Приводите себя в порядок и
выходите во двор. И не кричите, вы же его разбудите! - он выходит,
не дав мне вставить ни словечка.
Лейтенант Ивочкин отчего-то хмыкает и, прикрывая за собой дверь
с той стороны, предупреждает:
- Две минуты!
Нарочно надеваю длинное светлое нарядное платье, туго
заплетаюсь, хочу заколоть косу красивой, тяжелой заколкой, которую
подарил давеча Игорь (пальцы слегка дрожат, касаясь теплых
перламутровых выпуклостей...), но вздыхаю и опускаю её в ящик тумбочки.
Потом прихватываю сумочку и подхожу к
Костику. Умаялся. Ничем сейчас не разбудить. Загадочная улыбка
играет на его загорелом лице.
- Я скоро вернусь, слышишь? - шепчу ему в самое ухо, изо всех
сил надеясь, что это правда.
И выхожу во двор. Солнце слепит глаза. Кто-то большой и сильный
в штатском уверенно подхватывает меня под локоток и направляет
к милицейскому УАЗику. Краем глаза замечаю, что в другую машину
сажают троих женщин и Виктора, а рядом со мной оказывается
Анатолий. На пороге стоит Егорыч и руки у него трясутся, словно с
перепоя.
- Егорыч,- бросаюсь к нему, уворачивыаясь от крепких рук, -
присмотрите за парнем, а? Не пускайте его купаться, и чтобы он ел,
хорошо? Там в холодильнике всё есть, а где деньги лежат, он
знает...
- Какие деньги? - вдруг бесцеремонно разворачивает меня к себе
мой крепыш-провожатый. - Где они лежат?
- В чемодане, в кармашке, а что? - пугаюсь я.
- Ничего, - разочарованно вздыхает он, - садитесь, ехать пора.
- 13 -
Забиваюсь в угол машины, закрываю глаза...
...И вижу нас с Игорем за лёгким столиком прибрежного,
затерянного а дюнах кафе. Ветер остервенело рвет маскировочную
сеть, натянутую над столиками вместо потолка. Шелестит
искусственная листва, грохочут волны, пытается перекричать все это
Люба Успенская, а Костик стоит на вершине ближайшей дюны и снимает
на видеокамеру игрушечные корабли у горизонта. Игорь накрывает мою
руку своей:
- Я не хочу расставаться с тобой... Мои дети давно выросли и не
нуждаются во мне. Моя жена уже лет десять замужем за моим бывшим
начальником. Моя любовница хочет надеть на меня ошейник и посадить
на короткую цепь, а мои друзья, похоже, хотят моей смерти. Только
ты не хочешь ничего.
- Я знаю тебя всего три дня.
- А мне кажется, что мы знакомы всю жизнь. Просто давно не
виделись, а теперь встретились и ты не хочешь понять меня.
- Мама! А чайки умеют летать против ветра! - кричит Костик.
Я встаю и иду к сыну, подставив влажному ветру горящее лицо.
А Игорь наливает в бокал мартини и тяжело глядит мне вслед...
- 14 -
- Приехали, выходите.
Райотдел в старом здании, темном, грязном, приземистом. На окнах
решетки, на входе тоже решетка, за которой стоит дежурный. Завидев
нас, он лихо откатывает ее в сторону, и мы входим. Жуткое чувство
охватывает меня, когда, обернувшись, вижу, как дежурный возвращает
железное чудовище на место, перекрывая возможные пути
отступления...
Впереди по крутой лестнице поднимается спокойный, кажется, такой
уверенный в себе Анатолий. Его-то уж наверняка вытащат из любой
передряги влиятельные родственники и друзья.
За ним старательно семенит, похоже, совсем трезвый Виктор. Я
вижу только его хилую спину, но и это повергает меня в
полумистический ужас, еще более ощутимый от того, что Виктор сменил
выцветший и растянувшийся трикотажный спортивный костюм на хорошие
брюки и безукоризненно отглаженную рубашку с короткими рукавами.
Женщины сбились в кучку и взбираются по лестнице, цепляясь друг
за друга. Изящная Татьяна подметает ступеньки широким мягким
платьем. Коротковатые ноги Ларисы, едва прикрытые тесной юбчонкой,
выглядят тут жалко и неуместно. Крупная полноватая Валентина в
строгом платье выглядит увереннее других, но и ей явно не по себе.
Бледные и непричесанные, они тихонько шушукаются на ходу:
- Ты сказала, что мы спали и ничего не видели? - шипит на ухо
Татьяне Валентина.
- Ну конечно! Что же я, дура, что-ли? Спала и все! Менты
разбудили, тогда все и узнала.
- Кто же тебе поверит, что ты не заметила, когда он ушел,
Танюха, если вы все равно спали в одной комнате и все знали,
как ты бесилась, когда его не было! Кто-нибудь наверняка уже
доложил об этом, - ехидничает Лариса.
- Да кто же, кроме вас, доложить может? Разве что эта
интеллигентная сучка...
Все трое вдруг оборачиваются и с ненавистью глядят на меня. На
мою толстую, туго заплетенную косу. На мое светлое, нарядное
платье с почти голой спиной. На мою маленькую кожаную сумочку. На
мои босоножки "Лемонти". Мне вдруг становится неловко: вырядилась,
действительно, как в ресторан, идиотка...
На втором этаже мрачный коридор, давно не крашенные двери и
обшарпанные стулья возле них. Нам предлагают посидеть и подождать.
Так и садимся группами: Анатолий с Виктором, три подруги и я,
немного в отдалении. Лица в полумраке словно размыты и кажутся
странными. Все о чем-то шепчутся, только я молчу и невольно
прислушиваюсь.
Анатолий расстегивает тесный ворот светлой рубашки, достает из
дорогих брюк дорогой портсигар и зажигалку. Руки его слегка дрожат,
огонек прыгает, и он долго раскуривает свой "Давыдофф". Сигарета
кажется игрушечной на фоне его тяжёлой нижней челюсти.
Виктор барабанит пальцами по своим худым коленям, взгляд его
блуждает, а губы шепчут что-то. Я гляжу на них и вдруг ясно
понимаю, что:
- Куда спрятали маляву, сволочи?! Куда спрятали бабки?..
- Заткнись! - обрывает его Анатолий.
Виктор глядит на него непонимающе, а потом спрашивает совсем
трезвым и неожиданно громким голосом:
- А, может, это ты, Толян, а?
- Заткнись! - опять говорит Анатолий тихо и зловеще.
Виктор почему-то хихикает, но замолкает, жует губами, размышляя
о чем-то.
Женщины пытаются привести себя в порядок одной на всех
расчёской. Они будто сестры: светловолосые (крашенные),
стриженные. И тоже шепчутся:
- Деньги ведь так и не нашли! Оттого и злятся! Даже бачок в
туалете разворотили. И ящики мусорные попереворачивали, видали?
- А один по пляжу ходил с вилами, я из окна видела. Песок
протыкал.
- Вечером они в машине были, я точно знаю.
- Откуда, Танюха? Он же два дня тебя к себе не подпускал, мы же
знаем! Как же ты под сидение-то заглянула, а? Может, у тебя
ключики от машины есть запасные?
- Да пошли вы, ключики... У меня даже от комнаты ключа не было.
Я ж у тебя вчера потому ночевала, пока они там на пляже
возились... Дрянь! Ну всё испоганила! И убить было больше
некому! Это точно! Деньги увидала и убила! А теперь сидит, будто
праведница...
И все опять глядят на меня.
Встаю и пытаюсь прогуляться по коридору, но тут из ближайшего
кабинета выглядывает мой старый знакомый, лейтенант Ивочкин, и
удивленно спрашивает:
- Куда это вы?
Распахиваются двери, узкий коридор наполняется крепкими парнями
в штатском, и нас быстренько растаскивают по разным кабинетам.
В напрочь прокуренной комнате, у заваленного бумагами стола, меня
усаживают на хлипкий стул и опять оставляют наедине со своими
мыслями. Из настежь распахнутого окна слышу шум моря, детский смех
и чьи-то слова:
- Сто процентов - убийца среди них! Козлы будем, если сегодня
же их не раскрутим...
- 15 -
Господи, и как же это я влипла в такую историю? Столько лет
держаться подальше от мужиков любого толка и вдруг...
...Они все сразу, еще тогда, показались мне какими-то не такими.
Только от Игоря, несмотря на его выходки, веяло теплом и
надежностью.
- Я приглашаю вас на ужин. - сказал он в тот день, когда они
только приехали, и я обожглась о сковороду, отодвигаясь от
Анатолия. - Я даже представить не могу, что вы откажетесь!
Я сразу поняла, что приму приглашение, но сказала из вредности:
- Извините, я не могу принять вашего предложения - мы не
представлены друг другу.
- Егорыч! - принял игру Игорь. - Я знаю, что ты не скажешь
обо мне ничего хорошего, но скажи хоть что-то, представь меня даме,
дружище!
- Не стану я тебя представлять! - отвернулся и сердито загремел
кастрюлями Егорыч. - И нечего ей на ваших ужинах делать!
- Егорыч! - Игорь подошел к коменданту и немного виновато
коснулся его плеча. - Чем хочешь клянусь, не виноват я ни перед
тобой, ни перед Алёной! Ты же ни разу меня не выслушал, да и её
тоже. Ты решил, что я бросил её, да еще беременную. А ведь ничего у
нас с ней и не было! Ты бы с дочкой говорил почаще, она бы тебе и
рассказала, кто и когда жизнь ей испортил. Она же обещала мне, что
объяснит тебе все...
- Говоришь теперь! - губы у Егорыча дрожали, ложка выпала из
рук и зазвенела на бетонном полу. - Теперь, когда её нет,
говорить можно всякое! Как ты уехал, она в петлю-то и полезла! -
Егорыч натужно без слёз всхлипнул, - А ты и не при чем, да? Убить
тебя надо, ирода! И то мало будет... Такая девонька была! - он
таки заплакал, сгорбился и пошёл прочь, шаркая растоптанными
кедами.
А Игорь достал из кармана спортивных штанов сигареты, закурил и,
увидев, что я собираюсь уйти, сказал:
- Побудьте, пожалуйста со мной. Ведь Егорыч все же представил
нас, не так ли?
- Да уж! - согласилась я. - Представил...
- Пять лет назад мы тоже приехали вот так сюда отдохнуть в
начале сентября. На пару дней всего. Алена его техникум
заканчивала, ей бы на занятиях быть, а она тут. Делились мы с ней
проблемами разными и раньше, а в тот раз она прямо обрадовалась,
что нашлось с кем поговорить. Обычная, в общем-то, история: гад
попался хорошей девчонке, ребёнка сделал и в сторону. Ей бы аборт
сделать или родить, невелика беда ведь. А у неё - любовь. Аж
заходилась - не могу, говорит, без него и всё. Всю ночь уговаривал,
разговоры разные с ней разговаривал. Объяснял, что все мужики
гады, без исключения, и нечего из этого трагедию делать. А она в
ответ, что если все, мол, гады, то и жить тогда, значит, не стоит
вовсе. Думал - шутит. Егорыч утром зверем на меня глядел и тогда
ещё кричал, что я дитё испортил. Уехали мы часа в два, а в пять она
приладила пояс от халата на дверь... Я узнал, когда её уже
похоронили. Приехал. А Егорыч мне всё, что думает, и выложил.
Парня того я нашел, морду ему, понятное дело, разрисовал прилично.
А к Егорычу в мае приезжал, как будто наладилось у нас...
- Почему же сейчас он так расстроился?
- Очень вы на его Алёну похожи, постарше только...
Холодок пробежал по спине.
- И что же теперь будет? - почему-то жалобно спросила я.
- А ничего не будет! - услышала вдруг от входа. - Мужчина
занят, и в ближайшие три дня не освободится, ферштейн?
Лариса вошла и по-хозяйски пристроилась возле моего грустного
собеседника...
